Книга Смертельный код Голгофы, страница 71 – Филипп Ванденберг

Попытка пошевелиться не удалась: Гропиус был крепко связан. Его голени были примотаны к ножкам деревянного стула, грудь стянули ремнями. Плечи болели, поскольку руки были связаны и заведены за спинку стула. Гропиус почти не мог дышать. Он прислушался — было тихо.

Вдруг Гропиус случайно наткнулся взглядом на старую подгнившую скамеечку — на ней стояла белая пластиковая бутылочка, рядом лежал пустой шприц. Приглядевшись, Гропиус увидел на бутылочке красную надпись: «Хлорфенвинфос».

Он отказывался воспринимать то, что увидел, противясь этой жуткой находке, а его внутренний голос кричал: «Нет, нет, нет!» Арно Шлезингера убили с помощью хлорфенвинфоса. Накрепко примотанное к стулу тело Гропиуса тут же покрылось холодной испариной. Потеряв здравый рассудок, не обращая внимания на сильную боль, он пытался освободиться от ремней, но быстро сдался.

«Ну, вот и все», — подумал Гропиус, уставившись вперед, и начал формулировать статью, которая появится в газетах спустя пару дней в рубрике «Разное»: «В окрестностях Турина местными жителями был найден труп мужчины. В умершем был опознан сорокадвухлетний профессор медицины хирург Грегор Гропиус, чье имя упоминалось в связи с делом об убийстве А. Шлезингера. Вскрытие показало, что Гропиус был убит с помощью инъекции токсичного вещества».

Дышать было трудно, в воздухе неприятно пахло дроками, Гропиусу казалось, что его организм уже попрощался с жизнью. Легкие отказывались служить. Не раз он представлял себе собственную смерть, рисовал в мыслях, как все будет происходить, когда он вздохнет в последний раз, уговаривал себя, что и не заметит, как все закончится. Смерть, верил он, это довольно безобидное дело, похожее на засыпание, а дальше приходит перманентное ничто. В отличие от многих коллег, выбравших свою профессию из-за страха смерти, он решил стать медиком из любопытства. Но теперь, как все другие, он просто очень боялся, им овладел мерзкий, пошлый страх.

Вот сейчас, через несколько минут, рисовало воображение Гропиуса, в эту пустую комнату войдет человек с чулком на голове или в капюшоне, скрывающем лицо, как это показывают в фильмах. Он наберет полный шприц, воткнет ему в плечо — и все! Но произошло другое: Гропиус услышал голоса. О чем говорилось, он не смог разобрать, да ему в общем-то было все равно, какие последние слова он унесет с собой в вечную нирвану, в состояние абсолютного освобождения от всех земных страданий.

Сзади открылась дверь. К нему подошли двое мужчин, один слева, другой справа. Их появление было похоже, скорее, на неожиданную театральную сценку. Тот, что справа, оказался маленьким и полным, он был одет в идеально выглаженную одежду монсеньора^[15]с лиловой перевязью на животе. Его покрасневшее лицо выдавало частые скачки высокого давления, он ухмылялся. Другой был совсем не похож на церковника, хотя его белый воротничок, выглядывавший из черного костюма, тоже явно говорил о принадлежности к сану священника. Он был молод и силен, у него были длинные черные волосы, как носили в 70-х.

На мгновение Гропиус снова обрел надежду, хотя одеяние обоих мужчин его несколько смутило. Оба возвышались над Гропиусом, скрестив руки на груди, и разглядывали его. В ушах у Гропиуса бешено отдавался пульс. Чего они ждут? Чего хотят от него? Гропиус решил помолчать. Гордость — это последнее, что у него осталось.