Книга Замок проклятых, страница 3 – Ромина Гарбер

– Вы это видели? – спрашиваю я. Вагон погружается в сумрак, будто кто-то приглушил свет. Или это у меня ухудшается зрение? – Мне кажется, у меня глазная…

Дым заволакивает вагон, превращает мои слова в пепел. Я задыхаюсь в этом дыму и ничего не вижу.

«Папа! Мама!» – Мой крик тонет в странном шипении воздуха. Я зажмуриваюсь, чтобы защитить глаза, морщусь от едкого запаха. Мой желудок сжимается от страха. Почему родители молчат? Кислорода в моих легких все меньше, сердце бешено колотится.

Дым неожиданно рассеивается. Я глубоко вздыхаю и открываю глаза. Все вокруг окутано серебристым сиянием. Оно настолько яркое, что я прикрываю глаза рукой, свет превращается в серый туман и исчезает, теперь вагон выглядит как раньше. Нет, не совсем…

Застывшие, окоченевшие позы, будто мы вдруг оказались внутри снежного шара и снежинки плавно оседают вокруг.

Школьницы по-прежнему смотрят в телефон. Больной старик сжимает в кармане носовой платок. Застывшие улыбки на лицах родителей.

Я касаюсь маминых пальцев, но они безжизненны. Я трясу папу за руку, царапаю ладонь, но он никак не реагирует.

– Что происходит? – Мой голос звучит пискляво и испуганно. – Очнитесь!

Поезд содрогается, я слышу визг тормозов – двадцать пять мертвых тел падают на пол.

ПРАВИЛО РАУЛЯ № 1:

«НЕ ДУМАЙ – ЧУВСТВУЙ!»

– Эстела Амадор?

В аэропорту нас встречает водитель такси с табличкой «Летиция Гуэрра» – это имя медсестры, сопровождающей меня, мое имя привлекло бы внимание зевак и посторонних.

Водитель, конечно, сразу же узнал меня и назвал по имени, меня часто показывают в новостях.

– А где доктор Бралага? – тревожно интересуется медсестра Летиция.

– Не знаю, я водитель такси, – отвечает он на хорошем английском с легким акцентом.

Я ни за что не догадалась бы, что этот человек – водитель. На нем узкие джинсы и темно-синяя куртка, которая застегнута до самого подбородка, на голове у него капюшон, на глазах солнцезащитные очки-авиаторы, и впридачу он носит синюю хирургическую маску.

Медсестра озабоченно хмурится. Она прилетела со мной в Испанию в качестве сопровождающего медработника, но на этом ее полномочия заканчиваются. Через пару часов у нее обратный рейс.

Я протягиваю ей руку на прощанье, чтобы она поняла, что все в порядке и она может уйти.

– Ох, да брось, – вздыхает медсестра и крепко обнимает меня, а я будто деревенею.

Мои первые объятья с тех пор, как… за последние семь месяцев.

– Ты такая юная, Эстелита, – шепчет она мне на ухо, – не разочаровывайся в жизни так скоро.

Она достает из кармана маленькую коробочку с лекарством и в последний раз протягивает мне таблетки. Я закидываю таблетки в рот и отпиваю воды из бутылки.

– Двадцать пять голосов замолкли навсегда, – говорит она неожиданно серьезно, – но ты все еще здесь.

Я иду вслед за водителем и у машины выплевываю таблетки на землю.

Как только замок появляется на горизонте, сгущается туман, который создает иллюзию, будто я во сне или в чьей-то фантазии.

Два часа мы едем по северной Испании, и вот наконец на горизонте возникает силуэт Кастильо-Бралага. Издалека он кажется темным пятнышком, которое я случайно уловила боковым зрением. Как жаль, что мы уже так близко!

В последний раз в автомобиле меня возили на допросы в полицию Нью-Йорка, в ФБР, в Центр контроля заболеваний и в кучу других ведомств. Везде я сообщала одно и то же: «Я Эстела Амадор. Моих родителей зовут Оливия и Рауль. Мы снимаем квартиру в Эшвилле, но при этом постоянно путешествуем. Мы приехали в Нью-Йорк, потому что я уговорила их привезти меня сюда».