Книга Полет птицы Пэн, страница 32 – Priest P大 (Прист)

В присутствии шиди Янь Чжэнмин все же проявил должное уважение к учителю. Он проглотил возмущенные возражения, вертевшиеся на кончике языка, взял себя в руки и сказал:

– Учитель, я чувствую, что с моим третьим стилем что-то не так.

– Что же? – мягко спросил Мучунь чжэньжэнь.

Все не так! Поток жизненной энергии в его теле циркулировал не слишком гладко, и Янь Чжэнмин ощущал огромное сопротивление, будто бы реки внезапно потекли вспять.

Он никак не мог собраться с мыслями, чтобы описать это странное неопределенное чувство, хоть и прекрасно осознавал его. Множество слов готово было вырваться из его горла, но таинственным образом терялось на пути к губам. Наконец Янь Чжэнмин выпалил:

– Это будто бы… некрасиво.

Чэн Цянь в очередной раз убедился, что его дашисюн был соломенным мешком, увешанным драгоценностями^[60].

Учитель просиял и уклончиво ответил:

– Поспешишь – людей насмешишь. Обожди пока с освоением этого стиля.

Этот никчемный старик всегда ходил вокруг да около, выдумывая какую-нибудь скучную несусветную чушь, вне зависимости от вопроса.

Янь Чжэнмин уже давно привык к этому, но все равно, не удержавшись, заискивающе переспросил:

– Как долго мне следует ждать?

– Возможно, пока не станешь на несколько цуней выше, – мягко ответил Мучунь чжэньжэнь.

Янь Чжэнмин промолчал.

Каким бы он ни был ленивым, в месяце обязательно насчитывалось несколько дней, когда ему хотелось опозорить предков^[61].

Договорив, Мучунь оставил Чэн Цяня «самому драгоценному сокровищу» клана Фуяо и вернулся в павильон, чтобы насладиться чашечкой чая.

Клан Фуяо придерживался древней традиции: «Учитель путь открывает, ученик сам его постигает». Их бездарный наставник не проявлял ни малейшего признака способностей, он давал лишь основу, и неважно, чем ее потом наполняли.

Янь Чжэнмин беспокойно оглядел своего благоговейного третьего шиди, но так и не нашел, что ему сказать. Он, будто в новом порыве недовольства, плюхнулся на стул и лениво облокотился на каменный стол. Кто-то из слуг подошел к нему, аккуратно обеими руками забрал деревянный меч и тщательно протер белым шелковым платком.

Возможно, даже с собственным лицом этот слуга не обращался настолько нежно.

Но вдруг молодой господин Янь вскочил, как восставший из могилы мертвец.

Он нахмурил тонкие брови и, не проронив ни слова, недовольно уставился на сяо Юй-эр. Девушка тут же побледнела, на ее глаза навернулись слезы.

Ожидавший Чэн Цяня Сюэцин не мог оставаться в стороне. Он понизил голос и подсказал ей:

– Стул холодный.

Только тогда сяо Юй-эр поняла: она только что чуть не застудила избалованного молодого господина, позволив ему сесть прямо на камень!

Зарыдав, девушка бросилась вперед со скоростью молнии, как если бы совершила преступление, за которое заслуживала смерти десять тысяч раз, и положила на каменное сиденье три подушки.

Янь Чжэнмин бросил на нее еще один быстрый взгляд и снизошел до того, чтобы недовольно опуститься на стул. Затем он поднял подбородок в сторону Чэн Цяня.

– Иди тренируйся, а я понаблюдаю. Можешь обращаться, если что-то будет непонятно.

Для Чэн Цяня дашисюн был туманом, мешавшим ему видеть. Он промолчал и решил не обращать на Янь Чжэнмина внимания, полностью сконцентрировавшись на деревянном мече.

Мальчик обладал невероятно хорошей памятью. Он годами подслушивал лекции старого туншэна, сидя на ближайшем дереве. У него не было ни книг, ни тетрадей, и уж конечно он не мог ни о чем спросить.