Книга Полет птицы Пэн, страница 33 – Priest P大 (Прист)

Поэтому Чэн Цянь овладел удивительной техникой – запоминать все с первого раза.

К тому же учитель показывал все очень медленно и аккуратно, так что каждое его движение отпечаталось в памяти Чэн Цяня.

Благодаря этой особенности он с осторожностью подражал трясущимся движениям учителя и время от времени сравнивал сними собственные, стараясь исправить ошибки быстрее, чем решившая лизнуть занавеску собака успевает спрятать язык.

Такой способности к подражанию позавидовали бы даже обезьяны. Поначалу Янь Чжэнмина это не волновало, но постепенно его внимание все больше и больше обращалось к Чэн Цяню. Этот сопляк запомнил движения первого стиля, основываясь лишь на приемах, показанных учителем.

Он медленно повторял отдельные движения, и когда они стали более похожими на те, что продемонстрировал Мучунь чжэньжэнь, взгляд Чэн Цяня внезапно заострился. В этот момент потянувшийся за чашкой Янь Чжэнмин непроизвольно опустил руку – сила, заключенная в лезвии деревянного меча, показалась ему странно знакомой. Мальчишка равнялся на Ли Юня!

В сущности, Чэн Цянь только подражал и, учитывая его юный возраст и недостаток сил, вероятнее всего, не мог обладать тем же внушительным духом, что и Ли Юнь. Но в этот самый миг деревянный меч в его руке изменился. Будто лежавший на земле плоский лист бумаги вдруг обрел объем и форму.

Форма эта еще хромала, и дело было не только в том, что Чэн Цянь не поспевал в технике за Ли Юнем, – пока что его основным движениям не хватало точности, и ему предстояло много работы.

Но в этот момент Янь Чжэнмин кое-что осознал. Возможно, это помогло ему узреть волю деревянного меча Фуяо.

Воля меча – не персик, что мирно растет на дереве, и не рыба, что плещется в воде. Без десятилетий неустанных тренировок единения тела и клинка пробудить ее невозможно. Конечно же, Чэн Цянь не мог сделать этого, повторив лишь несколько простых движений. Но то, что он вообще мог удержать меч, не уронив его себе на ноги, уже было славно.

Мальчик только-только вступил в клан бессмертных, его настроение всего лишь совпадало с первым стилем, «Полетом птицы Пэн». Янь Чжэнмин вспомнил, как впервые увидел развешанные по всей горе талисманы. Это было ощущение чего-то нового – любопытство и множество неуемных надежд на будущее…

Возможно, это вовсе не было «волей меча» и сама техника направляла держащего деревянный клинок, сплетаясь с его душой воедино.

Янь Чжэнмин вскочил. Наблюдая за тренировкой Чэн Цяня, он случайно прикоснулся к чему-то, чего раньше не мог понять. Незаметные и неосязаемые изменения в техниках и причины, по которым учитель никогда не рассказывал всего, крылись лишь в том, что искусство меча обладало собственной жизнью.

Теперь Янь Чжэнмин понял, почему с началом изучения второго стиля и тем более после, когда он взялся за третий, ему становилось все сложнее двигаться дальше. Он не знал ни вкуса «Вездесущего поиска истины», ни значения «Неприятных последствий».

Деревянный меч больше не мог направлять его.

Подумав об этом важном моменте, Янь Чжэнмин понял, что должен спуститься с горы и отправиться в путешествие.

Мучительные тяготы пути^[62]могли закалить тело, в то время как радость встречи и горечь расставания могли закалить дух.

Владение деревянным мечом в клане Фуяо служило основой владения мечом, но легкость освоения этого стиля, незримо переплетенного со взлетами и падениями мирской жизни, была лишь иллюзией. Если он продолжит убивать время в «Обители нежности», то и через тысячу, и через десять тысяч лет результат будет один: он никогда не увидит мира обычных смертных.