Книга Полет птицы Пэн, страница 34 – Priest P大 (Прист)

Не каждому выпадает возможность ухватить за хвост такой удачный момент просветления и понять, в чем именно заключается его проблема. Любой простой совершенствующийся, столкнувшись с такой ситуацией, вне себя от счастья, устремился бы наперекор бурному потоку преград, желая сломать поджидающие впереди стены.

Но стоило ли равнять молодого господина Яня с простыми людьми?

Идея «спуститься с горы и путешествовать» промелькнула в его прелестной, не особо обремененной мыслями голове лишь на долю секунды, чтобы тут же утонуть в красочных картинах трудностей и неудобств дальнего странствия, которые он себе навоображал.

У Янь Чжэнмина едва не раскололась голова при мысли о том, что пришлось бы взять с собой. Его лень восстала, взяв под контроль тело, пресекая любые попытки шагнуть навстречу блестящему будущему.

«Путешествовать? Кто горит странствиями, тот пусть и отправляется в путь! А я останусь. Подумаешь, проблемы! Тоже мне, великая беда!» – подумал молодой господин Янь.

Янь Чжэнмин решил игнорировать жестокий и несговорчивый третий стиль. В конце концов, он выучил все движения, а значит, уже его освоил. Завтра он попросит учителя научить его четвертому стилю.

Небрежный и лишенный амбиций дашисюн спокойно предался лени. Точно бросив несколько камешков, он одним взмахом руки помог учителю сбить с дерева разорителя птичьего гнезда – четвертого шиди, забравшегося на ветку прямо с деревянным мечом. Меткость и рассчитанная сила броска победили детскую шалость.

Глядя на то, как Хань Юань с воплями катается по земле, Янь Чжэнмин чувствовал, что уже достиг некоторых успехов в боевом искусстве, а значит, нет никакой необходимости вести себя серьезнее.

После полудня взаимная пытка учителя и учеников подошла к концу.

Все, кроме дашисюна, поспешили вернуться в свои павильоны, чтобы пообедать и отдохнуть. Днем они обычно занимались самостоятельно. Те, кто не хотел заниматься, могли отправиться в горы и поиграть с обезьянами.

Мучунь чжэньжэнь давал ученикам достаточно свободы. Он лишь предупредил, чтобы они не нарушали правила клана и не бродили вокруг горы в первую и пятнадцатую ночь каждого лунного месяца.

Только Янь Чжэнмину приходилось оставаться и всю вторую половину дня смотреть на сморщенное лицо учителя.

Глядя на слуг, подготовивших для них дощечки и резцы, Ли Юнь объяснил своим шиди:

– Это нужно, чтобы вырезать заклинания. Есть два вида заклинаний: видимые и невидимые. Видимые наносятся на предметы, чаще всего на деревянные. Но, говорят, есть мастера, способные гравировать заклинания на металлах и камнях. Невидимые заклинания гораздо сильнее, их чертят на воде и в воздухе, их можно создать силой мысли. Но все это просто сказки – никто никогда не видел ничего подобного. Вероятно, это под силу лишь всемогущему заклинателю.

Чэн Цянь притворялся равнодушным, но на самом деле навострил уши.

В конце концов, заклинания создавали магические артефакты, а магические артефакты поддерживали веру людей в существование бессмертных.

Хань Юань подошел ближе и откровенно спросил:

– Второй шисюн, что еще за «всемогущие заклинатели»?

Ли Юнь усмехнулся и сказал:

– Разве есть на этой земле хоть кто-то, кто посмеет назвать себя всемогущим? Всемогущие давно уже вознеслись.

Дашисюн произвел на Хань Юаня не лучшее впечатление, но мальчик понимал, что провоцировать его не стоит. Кроме того, маленький нищий, в отличие от того же Чэн Цяня, не мог похвастаться умением держать лицо. Хань Юань не был похож на человека, способного затаить глубокую обиду. Горсти кедровых конфет вполне хватило, чтобы задобрить его.