Книга Полет птицы Пэн, страница 72 – Priest P大 (Прист)

Но хуже всего было то, что маленький нищий питал недюжинную страсть ко всему новому. Он смело добавил в формулу свои ингредиенты – примешав пару дополнительных специй, даровавших «Благовониям концентрации» наркотический эффект, Хань Юань с надеждой сунул их в курильницу, пока дашисюн предавался «утреннему сну».

В тот день всякая птичка, букашка и таракашка, оказавшаяся вблизи Зала Проповедей, теряла рассудок.

Две бабочки, хлопая крыльями, порхали над головой учителя, отчего казалось, будто у Мучунь чжэньжэня в волосах яркая женская шпилька.

Новый любимец Ли Юня, пузатый зеленый кузнечик, пьяно выполз из клетки и, двигаясь в странно замедленном темпе, плюхнулся в тушечницу Чэн Цяня. Рука Чэн Цяня, державшая занесенную над чернилами кисть, замерла в воздухе. Темные пятна, расползавшиеся по его рукаву, напоминали цветущую веточку сливы.

Еще никогда и ни для кого учитель не был настолько привлекателен, как для бабочек в тот день^[97]. Он с трудом мог читать священные тексты. Сидевшая за его спиной Лужа забралась к учителю на голову, чтобы поохотиться, и Мучунь чжэньжэню пришлось запихивать ее обратно в корзину. Он раздраженно упрекнул Хань Юаня и протяжно, словно лаодань, приказал ему немедленно потушить курильницу.

Ли Юнь беззастенчиво хихикал над новым образом учителя, сидевший рядом с ним Хань Юань довольно усмехнулся, достал из-под стола благовония и уже собирался было выплеснуть в них чашку чая, когда Чэн Цянь двумя кистями для каллиграфии вытащил из тушечницы кузнечика и со словами «Шиди, я помогу!» бросил его прямо в курильницу.

Все это произошло одновременно, и когда Ли Юнь понял, что что-то не так, он тут же перестал хихикать.

– О нет!

Но было уже слишком поздно. И кузнечик, и чай угодили в горящие благовония. Курильницы, принесенные сюда молодым господином Янем, украшали защищающие от воды заклинания. Если кто-то хотел потушить их, воду следовало заливать через специальные отверстия и каналы, в противном случае срабатывала защита. Пламя взметнулось вверх, но настоящее золото огня не боится. Кузнечик Ли Юня не сгорел, он выскользнул из курильницы и, полыхая, ринулся в усы учителя, оставляя за собой блестящую полосу искр.

Добавленные в благовония специи тут же проявили себя: кузнечик сжег усы учителя, превратив их в прядь ароматных обугленных волосков.

Хань Юань и Ли Юнь понесли наказание: им пришлось переписывать священные тексты двадцать раз. Янь Чжэнмин тоже не избежал этой участи: его заставили переписывать тексты десять раз, так как он был виновником случившегося и с его стороны было слишком неразумно открыто наслаждаться сном на утреннем занятии. И хотя Чэн Цянь тоже сыграл в происшествии значимую роль, его единственного пощадили, ведь он изначально не собирался этого делать и своевременно признал свою вину.

Тем же вечером Янь Чжэнмин беззастенчиво остановил Чэн Цяня, возвращавшегося в павильон Цинъань.

– Сяо Тунцянь, у меня есть свободная минутка, хочешь, дам тебе несколько советов по обращению с мечом?

За все время общения с ним Чэн Цянь успел многое узнать. Когда дело касалось еды или игр, молодой господин Янь всегда вызывался первым. Но когда приходило время садиться за учебу, он сразу же превращался в «больную Си Ши»^[98], причитая, что у него болит все от ногтей до волос.