Онлайн книга «Пустая комната №10»
|
Киваю, делая вид, что мне все понятно, хотя я в полном смятении. У Генри есть эти черты – он добрый, прирожденный учитель и воспитатель, – но только не такая очевидная многогранность, которую он от меня скрывал. После нескольких секунд молчания Каллум ставит пиво на кофейный столик и опускает плечи, будто под непомерным весом слов о своей жене. Я чувствую, что мне лучшеы уйти, и не могу придумать, о чем еще его спросить, потому что до сих пор перевариваю его слова. – Ну что ж, – говорю я, вставая, и направляюсь к двери. Не могу закончить предложение, и в воздухе повисает тишина, пока он не откликается эхом, провожая меня к двери: – Что ж… – Спасибо, что поговорил со мной, я… – Да, в любое время. – Может, я дам тебе свой телефон, на случай… Ну, вдруг тебе еще что-то вспомнится, что может помочь? – Конечно. Он записывает номер на обороте меню из китайского ресторана навынос, и я ухожу. Снаружи в тяжелом воздухе стрекочут сверчки, а я иду по бетону бассейна к своей квартире и думаю о Генри, о том, как плохо знала его в последние месяцы. Я не из тех, кто винит себя в том, что от меня не зависит, но задаюсь вопросом, не мое ли отчаянное желание получить нечто большее, чем просто наша совместная жизнь, изменило нас и стало для Генри последней каплей. В памяти всплывает разговор, который мы вели несколько месяцев назад. В субботнее утро я отправилась за булочками с клубникой в «Дикки». По дороге забрала почту и обнаружила Генри сидящим на полу в луче солнечного света из окна. Он играл со Стикки, соседским котом, который каждый день пробирался к нам через раздвижные стеклянные двери, потому что Генри постоянно подкармливал его замороженными рыбными палочками. В руках у Генри была чашка кофе, и он выглядел счастливым. Но, открыв очередное письмо с отказом из журнала, куда отправила статью, я испортила утро своей одержимостью доказать собственную правоту, добиться публикации, чего-то еще, хотя Генри для счастья надо было всего лишь жить вместе и быть художником средней руки, сводящим концы с концами. Он каждый день занимался любимым делом, и у нас все было хорошо, так на что жаловаться? При мысли о том, как я умела испортить ему радость, у меня щемит в груди. – С меня хватит! – рявкнула тогда я, открыв конверт. – Ох, любимая, мне так жаль. – Я полная неудачница. – Не говори так. Он сел рядом со мной на диван. – Хочешь, покажу тебе коробку? – Не надо, – ответил он, но я, конечно же, достала с полки обувную коробку и бросила письмо с отказом на все увеличивающуюся кипу. – Зачем ты вообще их хранишь? – спросил он, но, проигнорировав вопрос, я театральным жестом вытащила одно письмо. – «Дорогая миссис Хартли, вы пишете хуже всех на свете. Пожалуйста, никогда больше ничего нам не присылайте». Я швыряю листок через плечо и достаю еще один. – Там написано не это. – «Дорогая миссис Хартли, можете у нас отсосать». – Ну ладно, хватит, – раздраженно произносит он. – Я даже снова пыталась писать стихи, Генри. Знаешь? В смысле… – Я знаю, – терпеливо произнес он, уже привыкнув к моим приступам ярости. – И меня даже не взяли в «Мидвест ревью». Давай посмотрим, кого взяли. – Я вытащила журнал и открыла его. – Оливия Хакерман, шесть лет. Это же литературный шедевр. Для пущего эффекта я откашлялась и зачитала стихотворение: |