Книга На тихой улице, страница 36 – Серафина Нова Гласс

Это Пейдж сногсшибательна по всем стандартам, а он просто пытается быть вежливым.

– Прости. Я не… То есть… – Я быстро меняю тему: – Я могла бы поиграть пару вечеров. Нужно поговорить с Финном, спросить…

Но я не знаю, как закончить фразу. Я мало о чем с ним советуюсь. Я постоянно беру на себя больше, чем могу осилить, а он никогда не принимает ни в чем участия. Мия уже сама ездит на тренировки и к друзьям. Так что мне не требуется ничье одобрение. Но я не хочу соглашаться слишком быстро. Я предпочла бы взять пример с отстраненной Пейдж и ответить «может быть», но предложение звучит так захватывающе.

– В общем, дай мне знать, – улыбается он. – Правда, никакого нажима.

– Я готова! – заявляю я как безумная, но Грант, похоже, не замечает моего возбужденного состояния и кричит: «Ура!», поднеся рупором ладони к губам.

Мы оба смеемся.

Играет какая-то старая джазовая песня, которую я не узнаю, и Грант совсем не в такт подпевает. Наверное, это из-за вина. Я раскраснелась, голова слегка плывет, а он поет Синатру и Дина Мартина, но это так мило. Когда начинается женская партия дуэта, Грант протягивает мне через стол шуточный микрофон из пармезана, и я поднимаю руки вверх в знак протеста, хихикая.

– Я не знаю слова.

Тогда Грант встает и протягивает мне руку. Мне кажется, он немного пьян. Я знаю его как человека, который пьет крайне редко. Пейдж не раз упоминала об этом – как он осуждает тех, кто напивается, поэтому я удивлена. Встаю и беру Гранта за руку, и он увлекает меня за собой в танце, все еще напевая песню.

Биение сердца отдается где-то в горле, а в голове гудит из-за вина. Потом мы перестаем игриво кружиться под музыку и петь и просто медленно покачиваемся, обнимая друг друга. Не знаю почему, но я кладу голову ему на плечо. Кажется, мы почти не двигаемся. Я чувствую тепло его дыхания на моей шее и стук его сердца у моей груди. И глаза жгут слезы, которые пытаются вырваться наружу, но я смаргиваю их, не понимая, откуда они берутся. Громко сглатываю комок в горле. Пора уходить.

Когда я поднимаю на него взгляд, собираясь отстраниться и сказать, что уже поздно, мы касаемся лбами. Мы стоим так вместе мгновение, а потом Грант проводит рукой по моему лицу и нежно гладит по щеке. Когда наши глаза встречаются, я удивляюсь – неужели позволю этому случиться? – но потом мы синхронно все прекращаем.

Мы не целуемся. Он опускает голову и почти с извинением сжимает мою руку. Затем притягивает меня в объятия, в которых чувствуется отчаяние. Мы молча прижимаемся друг к другу. Стоим так довольно долго. Затем, по-прежнему молча, отодвигаемся, и я иду к столику, чтобы забрать пальто и сумку. Когда я оглядываюсь у дверей, мы обмениваемся грустными улыбками. Я смотрю на зал, пустые бокалы и приглушенное освещение. Всего час назад это место было полно жизни, гвалта и смеха, а теперь остался только Грант. Я представляю, как он выключит свет, с остатками вина в бутылке поднимется по деревянной лестнице и ляжет на матрас в полном одиночестве. Сердце бешено колотится в груди.

Мне хочется пойти с ним. Как он поступит, если я брошу вещи, возьму его за руку и поведу к лестнице? Что бы сделал Грант, если б я сейчас поцеловала его и начала расстегивать пуговицы на его рубашке? Меня охватывает желание. Я уже собираюсь шагнуть к Гранту, но меня словно парализует. Открываю рот, собираясь что-то сказать, а Грант выжидающе смотрит на меня, но я не знаю, что сказать, поэтому просто взмахиваю рукой в качестве неловкого прощания и ухожу.