Онлайн книга «Черное Сердце»
|
«Что случилось? Ее глаза слегка блестят, она заинтересована в исходе. «Сообразительный учитель несколько раз сильно хлопнул меня по спине, пока слова не вылетели у меня изо рта… Я никогда этого не забуду». «Сколько тебе было лет?» «Я не знаю, может быть, года четыре». Она улыбается». Ты мог умереть, Дэниел. Смерть от обмана — я могла бы никогда не узнать тебя… Ее голос замолкает, как будто она внезапно потеряла ход мыслей. «Думаю, мое время еще не пришло». «Время… «говорит она. — Плохая новость в том, что оно летит». «И какие же хорошие новости?» Я спрашиваю. «Что ты пилот». Прикосновение. Что ж, прямо сейчас я лечу, держась за ширинку — и без работающего парашюта. «Почему ты убила Найджела Бакстера и Карен Уокер, Ребекка? Бакстер был одурманен тобой, он платил тебе за секс, покупал подарки, он никогда не причинял тебе вреда и не оскорблял тебя, не так ли?» И Карен, она доверяла тебе, считала тебя другом, говорила, что ты ей как «дочь, которой у нее никогда не было». Так зачем убивать их, кого-либо из них?» Она молчит, кажется, очень долго. «Найджел был грустным, жалким бесхребетным человеком, извращенцем, который предал свою жену, получал удовольствие от проституток и наблюдал, как другие люди трахают друг друга». «Вряд ли это оправдывает его отравление и вскрытие запястий, не так ли? Предавать свою жену и предаваться извращениям с другими взрослыми по обоюдному согласию? В худшем случае это отвратительно, нелояльно». «Киззи была жалкой негодяйкой, — говорит она, — обреченной на жизнь, полную страданий, как и я на самом деле. Независимо от того, как сильно она старалась, независимо от того, что она делала, чтобы попытаться улучшить себя или свое положение, она постоянно металась бы от одной катастрофы к другой.» «Даже если бы это было так, это не дает тебе права играть в Бога, решать, кому жить, а кому умереть, Ребекка». Я стараюсь сохранять свой тон ровным, как можно более лишенным эмоций. «Некоторым из нас суждена жизнь, полная боли, Дэниел», — с горечью говорит она, как будто я участвую в этом заявлении. Я беспокоюсь, что она может быть права, что она чувствует это во мне, что она думает обо мне как о родственной душе в этом отношении, но я не показываю этого. И я начинаю беспокоиться, серьезно беспокоиться о ее самочувствии. Сейчас ее почти неконтролируемо трясет, она сильно потеет, а ее кожа сменила цвет с желтого на мертвенно-серый, и я предлагаю мне снова вызвать врача. Затем это поражает меня, как удар под дых. Она пошла в туалет в ресторане… она могла что-нибудь взять. «О Господи, Господи, Ребекка», — повторяю я эти слова снова и снова, бросаясь к ней и хватая за плечи. «Что ты взяла? Что ты сделала?» Ее начинает рвать, как по команде, яростно выплескивая содержимое своего желудка на стол и на фотографии, ее рвет и сотрясает в спазмах, пока ее хрупкое тело отчаянно пытается избавиться от того токсичного вещества, которое она в него влила. Она пытается встать, но я опускаюсь на колени и удерживаю ее на стуле, говорю ей не двигаться, объясняю, что помощь уже в пути. Она чувствует себя безвольной в моих объятиях, слюна оставляет длинный тонкий след из уголка ее рта, а голова на шее покачивается, как будто ее можно сбить легким толчком. Я чувствую прилив ужаса, когда нажимаю тревожную кнопку, немедленно оповещая двух полицейских снаружи. Я кричу им, чтобы они вызвали скорую помощь. Я кричу на них так, словно они меня не слышат, шок на их лицах держится на наносекунду дольше, чем я могу себе позволить. |