Книга Топор, страница 119 – Дональд Уэстлейк

Сейчас я испытываю такой цейтнот. Дело не только в том, что я занимаюсь этим почти два месяца, хотя и это часть всего. Необходимость постоянно думать об этих смертельно опасных вещах, совершать эти смертельно опасные поступки изматывает меня. Я получаю меньше удовольствия от жизни, и за это я не виню сокращение штатов, рубку, перестройку, называйте как хотите; Я виню этот мрачный ад, в котором я живу. Еда уже не такая вкусная, как раньше, простые удовольствия, такие как музыка, телевизор, вождение автомобиля или просто ощущение солнца на лице, расплющились и стали тусклыми, а что касается секса, ну…

Хотя эта проблема действительно началась с сокращения штата.

Как только я выберусь из этого. Как только все закончится. Как только я выберусь из этого и окажусь в безопасности на дальнем берегу, с новой работой, с возвращением к своей жизни. Тогда краски снова станут яркими.

Итак, это причина, по которой хочется покончить с этим, но теперь есть еще более веская, и это дети Урфа. Если они будут следовать своему обычному образцу, а почему бы и нет, то на следующей неделе они приедут на лето со своим отцом. В этом году 4 июля приходится на пятницу, так что они наверняка захотят завершить свое путешествие задолго до выходных, а это значит, что у меня осталось меньше недели до их появления, чтобы невообразимо усложнить мне жизнь.

Совсем нет времени. Выходные невозможны. Понедельник и среда тоже невозможны из-за работы Марджори с доктором Карни. К тому времени, как я забираю ее в шесть вечера и отвозлю домой, поскольку ужин еще не готов, уже слишком поздно отправляться в Слейт, штат Нью-Йорк. Так что, если я не доберусь до него сегодня вечером, у меня не будет другой попытки связаться с ним в течение пяти дней, по крайней мере, до следующего вторника, а к тому времени его дети уже могут быть здесь.

Я пришел сегодня вечером немного позже, намеренно, предполагая, что у него привычка никогда не возвращаться домой сразу с работы. И, похоже, я прав; в его доме так же темно, как и когда я приехал во вторник. Ночник в его спальне, ничего больше.

В этом доме тоже есть чему поучиться. Сегодня вечером я прохожу мимо двух припаркованных машин и входа на закрытое крыльцо, иду прямо до конца и заворачиваю за угол, затем прямо через оригинальную входную дверь. Я прохожу через комнату с телевизором, не наступая коленями на диван, заглядываю в освещенную спальню и полутемную кухню и направляюсь в темный кабинет, где снова сажусь за его стол.

Еще не дома. Ушел пить свой ужин. Обезболивает себя, только для меня.

Здесь немного тепло, но я не снимаю ветровку. В карманах лежат вещи, которые я захватил с собой на всякий случай. Моток проволоки для фотографий. Небольшой рулон клейкой ленты. Четырехдюймовая тяжелая железная труба, один конец которой обмотан изолентой для лучшего захвата. Хлопчатобумажные перчатки.

У меня пока нет определенного плана. Все зависит от обстоятельств, когда Урф приедет сюда.

Я кладу ноги на стол и скрещиваю лодыжки. Мимо проезжает машина, направляясь на юг, там, на дороге. Потом ничего. Я сижу и жду, когда Урф вернется домой.

Свет. Я моргаю.

«Проснись, ты!»

«О, боже мой!» Я дергаюсь, и мои ноги падают со стола и с глухим стуком падают на пол, заставляя меня податься вперед во вращающемся кресле. Я смотрю в резком верхнем свете. Мои глаза слипаются, во рту липко.