Книга Горячий камушек, страница 23 – Дональд Уэстлейк

Некоторое время сидели молча. Воздух в задней комнате был сизым от дыма, и их лица в ярком свете голой лампочки выглядели бледными и усталыми. Наконец Мэрч сказал:

— Я не был жестоким.

Он произнес это угрюмо. Диктор радиостанции описал его нападение на врача «скорой помощи» как «жестокое».

— Я просто двинул ему в челюсть, — уточнил Мэрч. Он сжал кулак и описал им короткую аккуратную дугу. — Вот так. Это вовсе не жестоко.

Дортмундер повернулся к Чефвику.

— Вы отдали камень Гринвуду?

— Определенно, — сказал Чефвик.

— Вы не уронили его на пол?

— Я не уронил, — замотал головой Чефвик. Он был раздражен, но все они были «на нервах». — Я совершенно отчетливо помню, как отдал камень ему.

— Зачем? — спросил Дортмундер.

Чефвик развел руками.

— По правде сказать, я не знаю. В тот момент, в возбуждении… нет, не знаю, зачем я это сделал. Мне надо было нести портфель, а у него ничего не было, и я засуетился, ну и сунул ему изумруд.

— Но легавые не нашли у него камня, — сказал Дортмундер.

— Может, он его потерял, — сказал Келп.

— Может быть, — Дортмундер посмотрел на Чефвика снова. — Вы ведь не станете водить нас за нос, не так ли?

Чефвик, оскорбленный, вскочил.

— Обыщите меня, — предложил он. — Я настаиваю. Немедленно обыщите меня. За все годы, что я работаю, не знаю, в скольких делах я был, никто никогда не подвергал сомнению мою честность. Никогда. Я категорически настаиваю на том, чтобы меня обыскали.

— Ладно, — сказал Дортмундер. — Садитесь. Я знаю, что вы не брали его. Я просто немного на взводе, вот и все.

— Я настаиваю, чтобы меня обыскали.

— Обыщите себя сами, — отрезал Дортмундер.

Дверь открылась, и вошел Ролло со свежим стаканом шерри для Чефвика и новым льдом для Дортмундера и Келпа, которые распивали бутылку «бурбона».

— Большей удачи в другой раз, ребята, — сказал Ролло.

Чефвик, забыв о ссоре, сел и принялся за шерри.

— Спасибо, Ролло, — пробормотал Дортмундер.

Мэрч сказал:

— Я бы попробовал еще одно пиво.

Ролло удивленно посмотрел на него.

— Чудеса не переведутся никогда, — произнес он и вышел.

Мэрч посмотрел на остальных.

— Что это он имел в виду?

Никто не ответил ему. Келп спросил Дортмундера:

— Что я должен сказать Айко?

— Что его не достали.

— Он не поверит.

— Это трудно пережить, — сказал Дортмундер. — Ты скажешь ему то, что сочтешь нужным. — Он допил свой бокал и встал. — Я собираюсь домой.

— Пойдем к Айко вместе, — предложил Келп.

— Ни за что в жизни, — отрезал Дортмундер.

Дортмундер с буханкой белого хлеба и большим пакетом молока подошел к кассе. Поскольку дело было в пятницу, во второй половине дня, супермаркет был прилично набит, но впереди него, в очереди на скорый досмотр, народу оказалось не так уж и много, и он прошел довольно быстро. Кассирша положила хлеб и молоко в большой пакет, который он вынес наружу, крепко прижимая локти к бокам, что выглядело страшновато, но не слишком.

Дата была пятое июля, девять дней спустя после фиаско в Колизее, там, в Нью-йорке, а место называлось Трентон, Нью-Джерси. Солнце сияло, и воздух был приятно жарок и влажен, но на Дортмундере поверх белой рубашки была еще легкая баскетбольная куртка, застегнутая на молнию почти до самого верха. Вероятно, поэтому он выглядел таким раздраженным и кислым.

Он прошел квартал от супермаркета, все еще неся пакет так, что локти оставались прижатыми к бокам, а потом остановился и положил пакет на капот удобно припаркованной машины. Он полез в правый карман куртки, вытащил оттуда банку рыбных консервов и бросил ее в пакет. Из левого кармана брюк достал упаковку бульонных кубиков и бросил ее туда же. Затем расстегнул куртку и слева под мышкой обнаружил упаковку нарезанного американского сыра, которую тоже бросил в пакет. Наконец из-под руки справа была извлечена упаковка с ломтиками копченой колбасы и брошена в тот же пакет, который теперь оказался значительно более полным, чем раньше. Дортмундер его и понес домой.