Книга Горячий камушек, страница 32 – Дональд Уэстлейк

Майор с кислой миной стал изучать список, в то время как Келп вернулся к бильярду и загнал один шар, оставив девятку и тринадцатый. Он промахнулся, пытаясь уложить девятку, но в итоге она заняла идеальную позицию для удара по тринадцатому. Он закатил тринадцатый с таким огромным вращением своего шара, что тот мог бы попасть прямо в кармашек его рубашки, и тут майор воскликнул:

— Что, грузовик с фургоном?!

— Нам понадобится один, — сказал Келп. Он примеривался к девятке. — И притом не тепленький, иначе бы я пошел и угнал его сам.

— Но грузовик, — возразил майор, — это дорогая вещь.

— Да, сэр. Но если все пойдет хорошо, вы сможете снова продать его, когда все будет кончено.

— Это займет время, — сказал майор. Он пробежал глазами список. — Все остальное не должно составить проблем. Вы собираетесь влезать на стену, да?

— Что ж, раз она там у них есть, — сказал Келп. Он ударил по своему шару, который стукнул по девятому, и оба закатились в лузу. Келп покачал головой и положил кий.

Майор разглядывал список все еще насупившись.

— Этот грузовик, он не обязан быть скоростным?

— Мы не собираемся стартовать на нем в гонках, нет.

— Значит, он не обязан быть новым. Итак, подержанный грузовик…

— С чистыми документами, которые мы сможем предъявить, — напомнил Келп.

— А что, если я возьму его напрокат?

— Если вы сможете нанять грузовик так, что они не доберутся до вас, сложись все неудачно, то… вперед. Только помните, для чего мы его используем…

— Я не забуду, — натянуто улыбнулся майор. Он бросил взгляд на бильярдный стол. — Если вы уже закончили свою игру…

— Разве что вы сыграете вместе со мной…

— Прошу извинить меня, — сказал майор с убийственной улыбкой, — но я не играю.

Из своей камеры Алан Гринвуд мог видеть заасфальтированный прогулочный двор и побеленную стену тюрьмы Утопия Парк.

Тюрьма Утопия Парк принадлежала графству, но большинство заключенных в ней принадлежали штату, ибо графство располагало тремя собственными более новыми тюрьмами, и в этой не нуждалось. Здесь находилась накипь разных тюрем штата, плюс обвиняемые из штата, которым удалось заработать смену судебного округа до суда, плюс излишки из пяти районов Нью-Йорка, плюс несколько специальных случаев, вроде Гринвуда. Никто не был здесь подолгу, поэтому в заведении отсутствовало обычное сложное по структуре общество заключенных, которое при нормальных обстоятельствах складывается внутри тюремных стен, чтобы люди не отвыкали от цивилизации. Никакой иерархии птичьего двора, другими словами.

Гринвуд проводил большую часть своего времени у окна, потому что ему не нравились ни его камера, ни сосед по ней. И та и другой были серыми, похабными, грязными и старыми. Камера просто существовала, но сосед тратил много часов, ковыряясь между пальцами ног и нюхая кончики пальцев рук. Гринвуд предпочитал наблюдать прогулочный двор, стену и небо. Он был здесь уже около месяца, и его терпение подходило к концу.

Загрохотала дверь. Гринвуд повернулся, увидел, как сосед, сидя на верхних нарах, нюхает свои пальцы, затем взор его упал на охранника в дверях. Охранник был похож на старшего брата соседа по камере, но по крайней мере на нем были ботинки. Он изрек:

— Гринвуд. Посетитель.

— Нормально.

Гринвуд вышел, дверь грохнула снова, Гринвуд и охранник прошли по металлическому коридору, через две двери, которые отпирали снаружи и запирали у них за спиной. Затем следовал коридор, обклеенный пластиком, покрашенным в зеленый цвет, а потом — светло-коричневая комната, в которой восседал Юджин Эндрю Проскер. Он улыбался. Гринвуд сел напротив него.