Книга Горячий камушек, страница 43 – Дональд Уэстлейк

Мэрч жаждал оказаться во второй камере справа, потому что, попади он во вторую камеру справа, все проблемы их кончались бы. Но, к несчастью, кто-то другой уже занимал ее, и Мэрча втолкнули в четвертую камеру слева.

Сюда едва доходил свет из конца коридора. Мэрч сел на покрытую одеялом металлическую койку и расстегнул рубашку. Под ней, приклеенные пластырем к груди, были листки машинописной бумаги и шариковая ручка. Мэрч, морщась, отлепил их и нарисовал несколько чертежей с пометками, пока все было свежо в памяти. Затем он снова приклеил это имущество себе на грудь, улегся на железную койку и крепко уснул.

Утром с ним как следует поговорили, но так как он не имел приводов и судимостей, и так как он извинялся и был очень раздосадован и растерян, и вообще вел себя прилично, его не стали задерживать.

Выйдя из участка, Мэрч бросил взгляд на другую сторону улицы и увидел двухлетней давности «крайслер» с номерными знаками с пометкой «доктор медицины», Сидевший за рулем Келп фотографировал фасад полицейского участка, а Чефвик, расположившийся на заднем сиденье, считал по головам всех входящих и выходящих, а также машины, подъезжающие к зданию и отъезжающие от него.

Мэрч подошел к «крайслеру», сел рядом с Келпом и услышал:

— Хай.

— Хай, — сказал Мэрч. — Мальчики, не напивайтесь никогда. Легавые для пьяных — чистая смерть!

Немного позднее, когда они закончили свои дела, Келп и Чефвик отвезли Мэрча через город к тому месту, где был запаркован его «мустанг».

— Кто-то спер твои колпаки, — сказал Келп.

— Я снимаю их сам, когда попадаю на Манхэттен, — сказал Мэрч. — Манхэттен нашинкован ворами.

Он расстегнул рубашку, снял с груди бумаги и отдал их Келпу. Затем сел в свою машину и отправился домой. Он доехал до Сто Двадцать Пятой улицы и по ней через Триборо-Бридж вокруг Грэнд-Сентрал-Паркуэй на Ван-Вик-Экспрессуэй до Белт-Паркуэй и таким путем домой. Стоял жаркий день, наполненный солнцем и влажностью, поэтому дома он принял душ, затем пошел вниз в свою спальню и лег на кровать в плавках и футболке и прочел все, что только мог сказать Кэхилл о «шевроле камаро».

На этот раз эбеновый человек с длинными тонкими пальцами проводил Келпа прямо в комнату с бильярдом, без всяких крюков и уклонений от маршрута. Он слегка склонил перед Келпом голову и убыл, закрыв за собой дверь.

Стояла жаркая ночь последней недели июля, влажность подскочила до ста процентов. Келп был в легких облегающих брюках и белой рубашке с короткими рукавами, и от централизованного кондиционирования воздуха здесь, в здании, ему стало зябко. Он вытер со лба оставшуюся испарину, поднял руки, чтобы проветрить подмышки, подошел к бильярдному столу и встроил шары.

Сегодня у него не было желания делать что-то особенное, поэтому он просто стал тренироваться в разбивании пирамиды. С помощью рамки он выстраивал шары пирамидой, ставил свой шар в той или другой точке, наносил удар в одно или другое место, с той или иной подкруткой или без нее, целясь то в одну, то в другую точку своего шара, и смотрел, что из этого получается. Потом он опять расставлял шары, клал свой шар на новое место и проделывал все заново.

Майор вошел, бросил взгляд на бильярдный стол и обронил:

— Сегодня у вас нет особого прогресса.

— Просто валяю дурака на этот раз, — ответил Келп. Он положил кий и вынул из заднего кармана брюк влажный и смятый листок бумаги. Развернув его, вручил Айко. Тот взял листок с очевидной неохотой, ему явно не хотелось прикасаться к бумажке руками.