Книга Демонская кровь Маргариты, страница 53 – Ольга Ильина

Борисовское считалось зажиточным селом: была церковь, начальное земское училище, почтовая станция, восемь ветряных мельниц, трактир и целых две кузницы. Да и населением в полторы тысячи человек не каждое село могло похвастаться.

— Вы так много знаете об этом, — заметила я, грея озябшие ладони о теплые бока чашки с чаем. Зинаида Кирилловна прямо пир устроила для меня одной, с теплыми домашними ватрушками, шоколадными конфетами в хрустальной вазе, моим любимым вишневым вареньем и печеньем курабье. Вот что значит сельское гостеприимство. Разве в городе кто-нибудь вот так запросто пригласит незнакомца на чай?

— Еще бы мне не знать, милая. Я же библиотекарем сорок лет проработала, пока зрение подводить не начало. А сейчас и вовсе почти не вижу ничего. Внуки в город возили, очки заказали, а я ж в них и не привыкла ходить-то. Так, для чтения только и использую, да передачу с Малаховым поглядеть.

Да, теперь понятно, почему старушка не сбежала с криками от глазок моих огненных, когда я солнечные очки сняла. Повезло.

— А кто-то уже писал об этом? О Павловке?

— Нет, умельца не нашлось, но в библиотеке сохранились старые церковные записи, да домовые книги владельцев деревни.

— Владельцев? — заинтересовалась я.

Неужели в этом захолустье могло сохраниться что-то, принадлежащее семье бабушки? Вот так дела! Я даже рассчитывать не могла на подобную удачу.

— Вы имеете в виду книги тех самых дворян Вронских, что владели всей округой до революции?

— Ох, деточка, да ты… как же там говорит мой правнук… — старушка задумалась, пожевала губу и воскликнула: — О! Вспомнила! Он говорит: «ты в теме, бабуля». Ты, деточка, получается, тоже в теме? Интересуешься местной историей?

— Немного. Моя бабушка родом из этих мест, — уклончиво ответила я. — К сожалению, она умерла, а я только сейчас начала понимать, как много о ней не знала. Подумала, съезжу, приобщусь, так сказать, к корням, может и пойму что.

— Значит, и про проклятие твоя бабушка тоже знала? — странно насторожилась Зинаида Кирилловна, а я поспешила ее успокоить.

— Вряд ли. Ее семья уехала из этих мест еще до революции, но завещала похоронить ее на вашем кладбище.

— Да, место здесь святое, благословенное. Оно и спасло мою матушку от проклятия страшного.

— Расскажите, — взволнованно попросила я.

Старушка помолчала, на меня пристально посмотрела и уселась обратно на стул.

— В ту страшную ночь бежать ей пришлось. Отец-то ее в деревне старостой был. А как грянула революция, как подняли голову опьяненные столичными речами местные пьяницы, как заговорили о свободе угнетенного народа, так и приказал он семье собираться. Чуял, что беде быть. Но не успели они, чуть-чуть не успели. В тот вечер отец какой-то обеспокоенный был, мужики к нему приходили, а он ругался на них, прогонял, отговаривал. А к ночи ушел, долго его не было, домашние уж спать собирались, но тут он появился, белый весь, глаза огромные, страшные, кинулся к жене, говорил что-то о зле, зле великом, схватил семью в охапку и велел в церковь бежать. А страшно было, путь-то не близкий, да еще через лес, да мимо кладбища. Он нас чуть ли не силой выталкивал, но тут снаружи топот да крики услышал, мужиков местных в окно увидел, хмельных, наглых, безумных каких-то. Тогда он домашним приказал в окно прыгать, а сам пошел с мужиками разбираться. Но мама не приняла его слова всерьез, осталась вместе с младшими братьями да сестрами…