Книга Наагатинские и Салейские хроники, страница 121 – Екатерина Гичко

– Врей, – тихо позвал Иер.

– Охрана утроена, – отозвался помощник.

Оторвать взгляд от невозмутимо ожидающего казни Мариша хайнес уже не смог и на казнь четвёртого из преступников не смотрел.

Удар пришёлся с той стороны, с которой его не ждал никто.

– Я беру его себе! – раздался звонкий детский голосок.

Иер резко повернул голову, и внутри заполошно взметнулась птица.

На залитом кровью помосте стояла маленькая девочка в бежевом платьице. Площадь словно вымерла, настолько оглушительной показалась тишина. Иерхарид невольно приподнялся в кресле и тут же опустился, почувствовав неясный страх. Малышка бестрепетно смотрела на страшного хищника, и все вокруг боялись пошевелиться, чтобы хищник не опомнился и не разорвал ребёнка.

– Хайнес должен папе желание, а у меня сегодня день рождения, поэтому желание папа дарит мне, а я хочу его! – девочка указала пальчиком на Мариша и радостно улыбнулась, ничуть не сомневаясь, что получит желаемое.

Одно радовало: Мариш выглядел таким же оглушённым, как и остальные.

Иерхарид нетерпеливо махнул рукой, чтобы ребёнка быстренько убрали с эшафота. Выполнять приказание почему-то бросился глашатай, а не помощник палача. Тщедушный оборотень сперва запутался в собственных ногах, а затем его схватил за щиколотки и под хохот опомнившейся толпы стащил с помоста какой-то громила. Хайнес едва слышно выругался. Ребёнка-то никто не подумал стащить.

Девочка сделала ещё один маленький шажок, и палач малодушно отшатнулся от неё.

– Я тебя любить буду, и ты станешь хорошим, – заверяла она преступника. – Буду тебя одевать, поить и кормить. Тебе будет у меня очень хорошо. А ты будешь любить меня. Хочешь?

– Тёмные, да уберите ребёнка! – не выдержал и зарычал Иерхарид.

– Сейчас, сейчас, господин, – затараторил бледный сарен Триий.

Его оборотни вместе с посланниками хайнеса уже пробивались к эшафоту, но развеселившаяся толпа пихала их и мешала. Ближе всех к цели была только рыдающая нянечка, которой страх и отчаяние придали невероятные силы.

Иерхарид уже был готов сам спуститься, стащить несмышлёное дитя с помоста, а потом свернуть голову такому же несмышлёному папаше, когда раздался тихий голос, полный лукавой насмешки:

– А у вашей дочери прекрасное чутьё. Это же Мариш Хэый, верно? – старик Шерех прищурился. – Слышал, раньше он служил дворецким в доме Илашиев, пока тех не вырезали. Нужными навыками он точно обладает. Да и народу будет полезно убедиться, что хайнес всегда держит слово.

Иерхарид почувствовал, как холодеет лицо, но, всё ещё не веря, посмотрел на старого консѐра[1]. Тот безмятежно улыбался, но взгляд его был твёрд.

Старик с ума сошёл? Хайнес ощутил, как внутри поднимается волна ярости. Помиловать Сумеречного Хайнеса? Он не может не понимать, что это невозможно! Сделать из Мариша Хэыя нянечку? Он не тот, кто отбросит прежние привычки и ринется вышивать девочке башмачки. Он скорее сожрёт ребёнка и, вырвавшись, соберёт новую банду. Мариш не из тех, кто сдаётся, и таким шансом он точно воспользуется.

Но взгляд Шереха не смягчился, сомнения его не затуманили. Иер ощутил бессилие, которое одолевало его не раз, стоило вступить в спор со старым консером. Увы, он слишком многим обязан Шереху и семье Вотый, чтобы вот так проигнорировать… просьбу.

Кивнув первому советнику – Иер подозревал, что горло Врея тоже сковала судорога ярости, – хайнес смиренно опустил веки, показывая этим, что готов исполнить обещанное. Поражённый советник вскочил на ноги и провозгласил: