Книга Наагатинские и Салейские хроники, страница 228 – Екатерина Гичко

– Папа, я просто хотел, чтобы она осознала, что ты ей небезразличен, – Узээриш осторожно поднялся со своего места.

– Давно я тебя не порол, – выплюнул разъярённый отец.

– Эй-эй, – Риш отступил к окну, выставляя вперёд руки, – я уже не юнец, которого легко скрутить и отлупить!

– Думаешь? – левый уголок губ отца дёрнулся в усмешке.

– Вообще-то я хайнес! – попробовал напомнить о собственной неприкасаемости Узээриш.

– Тогда, – вкрадчиво и жутко протянул папа, – в коридор не выбегай, а то я не постесняюсь догнать тебя и там.

Лийриша осторожно приподнялась, осмотрелась и села. Харид вроде бы спал, дети, расположившиеся по его левую сторону, тоже тихо сопели. Иия и Зиш едва не подрались за право «греть» папин левый бок, лишившийся защиты крыла. Пришлось обоих уложить там: Иию головой к папиной подмышке, а Зиша – к стопам. Саму Ришу дети заставили лечь справа, и в их единодушии женщина ощущала заговор. Наверняка Узээриш подговорил.

Рядом с жарким телом Харида лисичке не спалось. Близость забытого мужа дурманила, волновала и вносила раздрай в измученную беспамятством душу. Зверь, судя по его радостным метаниям, Харида помнил, но воспоминаниями не делился. Не умел или не считал нужным. А Риша совсем запуталась.

Все вокруг радовались их с Харидом воссоединению, наперебой рассказывали, какой прекрасной и нежной парой они были, советовали просто довериться мужу. Лийриша понимала, что её не обманывают, главным свидетельством их с Харидом связи были их же дети, которые обожали и отца, и маму с одинаковой силой. Даже в Узээрише души не чаяли. Лийриша собственного отца никогда не любила, потому что он плохо относился к маме, а мама очень хорошо относилась к ней. Как ребёнок, она тянулась к тем, кто любит её и любит тех, кого любит она сама. Иия и Зиш обожали отца, значит, Харид был ласков и с ней. Да и не могла она представить его в роли тирана-мужа. Он вон Риша не пожалел, когда тот уши ей напудрил с любовницами. Жутко расстроился, к ней даже потом приходил господин Врей, чтобы ответственно заявить, что на момент знакомства с ней, Ришей, хайнес маялся без фаворитки и помощник уже хотел сам подобрать ему кого-нибудь. А после него ещё и господин Винеш пришёл, разгневанный и возмущённый, и пообещал свести Узээриша со знакомым лекарем душ, чтобы тот просветил его, что можно говорить выздоравливающим, а что нет.

Узээриша даже жалко стало. Риша отправила ему пирожные в знак примирения, но поганец вернул их обратно со словами, что в слабительном не нуждается. Ей бы рассердиться, но Риша почувствовала умиротворение.

Всё было как обычно.

Во дворце она чувствовала себя на своём месте, вокруг были знакомые лица, Узээриш всё так же подшучивал над ней и подначивал, только теперь с его стороны Риша ощущала больше теплоты. Если в монастыре Рише было холодно и пусто, то здесь мир заиграл красками, она почувствовала течение жизни.

Только Иерхарид оставался чужим и выбивался из привычной картины мира.

Ну почти чужим. Зверь-то его помнил. Лисичка была без ума от своего сова и тянулась к нему, как к уютному и безопасному логову.

А Лийриша измучилась от раздирающих её противоречивых чувств. Её определённо тянуло к Хариду, но она его не помнила и смущалась от своих то ли приличных, то ли неприличных чувств. Если она так сильно любила его, то почему забыла? Как она могла? А вдруг она не любила? Вдруг… она с ним из корыстных соображений? От этой мысли в холодный пот бросало.