Книга Художник из 50х Том II, страница 11 – Сим Симович

Солнце село за деревья, включились фонари вдоль дорожек. Переделкино засыпало — здесь рано ложились и рано вставали. Режим загородной жизни, размеренный и здоровый.

Гоги докурил сигарету, затушил окурок в песке. Завтра утром Семен Петрович заедет за ним, и начнется новый день в студии А4+. Первый полноценный рабочий день директора.

Он поднялся, еще раз обошел дом. Его дом. Награда за правильный выбор, за готовность служить системе. И странное дело — угрызений совести не было. Только спокойное принятие новой реальности.

В спальне он подошел к окну, посмотрел на звезды. Где-то там, далеко, была Аня с ее астрономическими мечтами. Что бы она подумала об этом доме, об этой жизни?

Наверное, поняла бы. Аня была умной девочкой, знала, как устроен мир. И возможно, даже одобрила бы — лучше быть полезным системе, чем стать ее жертвой.

Гоги разделся, лег в новую кровать. Матрас был мягким, постель свежей. Засыпая, он думал о том, что завтра начнется его настоящая жизнь в этом времени. Жизнь человека, который нашел свое место в советской иерархии и готов его удерживать.

Гоги проснулся от тишины. В бараке всегда кто-то храпел, скрипели койки, за стенкой плакал ребенок. Здесь было настолько тихо, что слышался собственный пульс. Часы на тумбочке показывали половину третьего.

Он перевернулся на другой бок, закрыл глаза, попытался заснуть снова. Но сон не шел. Мысли крутились вокруг студии А4+, новых обязанностей, будущих проектов. В голове проносились кадры из несуществующих пока мультфильмов, лица незнакомых сотрудников, цифры из смет.

Двадцать минут тщетных попыток — и Гоги сдался. Встал с кровати, накинул рубашку и брюки, спустился на первый этаж. Дом встретил его прохладой и запахом новой мебели.

Через стеклянную дверь кухни был виден сад, залитый лунным светом. Полнолуние превращало яблони в серебряные скульптуры, дорожки казались светлыми лентами среди темной травы.

Гоги взял с вешалки легкий пиджак, вышел на крыльцо. Летний воздух был свежим, пахнущим росой и цветами. Где-то в глубине сада стрекотали сверчки, изредка ухал филин.

Он неспешно пошел по главной дорожке к беседке. Гравий приятно хрустел под ногами — звук, которого не было в городской жизни. У барака росли только тощие березки и одинокий тополь, а здесь целый сад: яблони, вишни, кусты смородины и крыжовника.

В беседке он присел на скамейку, откинулся на спинку. Луна висела прямо над головой, такая яркая, что можно было читать. Аня рассказывала ему об этом светиле — как оно влияет на приливы, как его поверхность изрыта кратерами от метеоритов. Американцы собирались туда лететь, но до этого было еще далеко.

Мысли о космосе привели к воспоминаниям о будущем. О том времени, откуда он пришел, где люди действительно летали к звездам, где в кармане каждого был компьютер мощнее всех советских машин вместе взятых. Странно было думать об этом, сидя в подмосковном саду 1950 года.

Гоги встал, пошел дальше по дорожке. За яблоневым садом начинался небольшой огород — кто-то аккуратно высадил помидоры, огурцы, картошку. Наверное, Прасковья Николаевна — у нее был опытный взгляд садовода.

Лунный свет превращал все вокруг в театральную декорацию. Листья были не зелеными, а серебристыми, тени казались густыми и таинственными. Он медленно обошел весь участок по периметру, изучая свои новые владения.