Книга Художник из 50х Том II, страница 37 – Сим Симович

— Да, — пробормотал он, — теперь это может тягаться с лучшими европейскими работами.

Антонина Ивановна заглянула в зал:

— Георгий Валерьевич, как прошла встреча?

— Отлично. У нас есть сценарий мирового уровня. Завтра начинаем переработку раскадровки под новую версию.

— А что с производственным планом? Изменения в сценарии повлияют на сроки?

— Нет, структурно мы ничего кардинального не меняли. Только улучшили качество. К намеченному сроку управимся.

Она кивнула, записала что-то в блокнот:

— А художники готовы к работе?

— Готовы. Борис Анатольевич уже делает новые эскизы персонажей. Воевода стал более человечным, Василиса — более живой.

Когда Антонина Ивановна ушла, Гоги ещё раз пролистал сценарий. Работа предстояла колоссальная — нужно было перерисовать множество кадров, переписать диалоги, изменить раскладку сцен. Но результат стоил усилий.

«Василиса и Дух леса» должна была стать не просто хорошим советским мультфильмом, а произведением, способным покорить мировую аудиторию. Доказать, что в СССР умеют создавать искусство высочайшего уровня.

За окном зажигались огни вечерней Москвы. Где-то в мастерских художники работали над будущими шедеврами, композиторы сочиняли музыку, режиссёры репетировали спектакли. Культурная жизнь страны била ключом, и студия А4+ была частью этого процесса.

Гоги собрал бумаги, запер их в сейф. Завтра начнётся новый этап работы — воплощение доработанного сценария в зримые образы. Но сегодня была одержана важная победа: фильм получил прочную литературную основу, способную выдержать самую строгую критику.

Выходя из студии, он думал о предстоящих международных фестивалях. Канны, Венеция, Берлин — лучшие площадки мирового кинематографа. Советская анимация должна была заявить о себе достойно, показать, что железный занавес не мешает создавать универсальное искусство.

Семён Петрович молча открыл дверцу автомобиля. По дороге в Переделкино Гоги мысленно прокручивал новые сцены, представляя, как они будут выглядеть на экране. Завтра предстояла кропотливая работа по адаптации изменений, но он был готов к ней.

Фильм обретал окончательные очертания, становился тем произведением, которое могло изменить представление мира о советской культуре.

Утром Гоги приехал в студию А4+ с горящими глазами и портфелем, набитым новыми идеями. Переработанный вчера сценарий словно зажёг в нём творческий костёр — каждая сцена виделась яркой, живой, полной деталей.

В кабинете он разложил на большом столе листы раскадровки и открыл исправленный сценарий. Работы предстояло много — почти половину кадров нужно было перерисовать под новую концепцию персонажей.

— Итак, — пробормотал он, беря карандаш, — Василиса теперь не идеальная девочка, а живой человек с недостатками.

Первым делом он взялся за сцену знакомства героини с Лешим. По старой версии они сразу находили общий язык. Теперь встреча должна была стать драматичной — страх, недоверие, постепенное сближение.

Карандаш заскользил по бумаге. Василиса отшатывается от внезапно появившегося духа леса, в глазах — испуг, но не ужас. Скорее удивление — она видела лесных духов в снах, но встретить наяву не ожидала.

— Отлично, — пробормотал Гоги, добавляя детали. — Теперь Леший.

Дух леса в новой трактовке тоже изменился. Не добрый дедушка из сказки, а древнее существо, уставшее от человеческого невежества. В его позе читалось недоверие, готовность исчезнуть при первых признаках агрессии.