Книга Художник из 50х Том II, страница 34 – Сим Симович

Фильм «Василиса и Дух леса» — это его танец. Навязанный обстоятельствами, но исполненный с максимальным мастерством. В каждом кадре будет его душа, его понимание красоты, его любовь к русской культуре.

А что ещё нужно художнику? Признание? Слава? Деньги? Всё это приходит и уходит. А произведение остаётся, живёт своей жизнью, находит новых зрителей в каждом поколении.

За окном дождь усилился, превратившись в настоящий ливень. Капли барабанили по стеклу, создавая сложную ритмическую композицию. Гоги слушал эту музыку, продолжая работать.

Теперь нужно было соединить части куклы тонкими шнурками. Голова крепилась к туловищу, руки к плечам, ноги к тазу. Каждое соединение проверялось на подвижность — кукла должна была двигаться свободно, без заеданий.

— Парадокс, — усмехнулся Гоги. — Чтобы кукла двигалась свободно, её нужно крепко связать.

Как в жизни. Чтобы быть свободным художником, нужно быть связанным обязательствами — перед заказчиком, перед зрителем, перед искусством. Абсолютная свобода — это хаос, в котором невозможно создать ничего значительного.

Он взял кисточку, открыл баночки с красками. Лицо куклы должно было быть выразительным, но не слишком конкретным. Это не портрет, а архетип — образ человека вообще.

Глаза он сделал голубыми, как у себя. Волосы — русыми, слегка растрёпанными. Губы — естественного розового цвета, без улыбки и без грусти. Нейтральное выражение, которое каждый зритель мог интерпретировать по-своему.

Одежду покрасил в простые цвета — коричневую рубаху, серые штаны, чёрные сапоги. Обычный человек средней полосы России, каких миллионы. И в этой обычности была особая сила — каждый мог узнать в кукле себя.

Когда краска высохла, Гоги привязал к кукле нитки. Это было самое важное — от правильного расположения нитей зависела естественность движений. Одна нить к голове, две к рукам, две к ногам, одна к спине.

Он поднял куклу за нитки. Деревянная фигурка повисла в воздухе, покачиваясь. Пока ещё неживая, механическая. Но стоило чуть пошевелить пальцами — и кукла ожила.

Сначала неуверенно, словно делая первые шаги, она двинулась по столу. Потом увереннее — повернула голову, подняла руку, сделала поклон. В её движениях появилась грация, осмысленность.

— Добро пожаловать в мир, — тихо сказал Гоги своему творению.

Кукла танцевала на столе под управлением невидимых нитей. Но в этом танце была красота, была жизнь, была душа, вложенная создателем. И зрителю было неважно, что фигурка не двигается сама — важно было то чувство, которое вызывал её танец.

— Вот и ответ, — пробормотал Гоги, наблюдая за движениями марионетки. — Не важно, кто дёргает за нитки. Важно, как ты танцуешь.

За окном ливень стихал, превращаясь в мелкую морось. День клонился к вечеру, в мастерской стало сумеречно. Гоги включил настольную лампу, продолжая играть с куклой.

Каждое движение его пальцев передавалось марионетке, превращаясь в жест, поворот, шаг. Между кукловодом и куклой устанавливалась тонкая связь — не принуждение, а сотрудничество. Кукла не сопротивлялась управлению, но и не была пассивной — она танцевала.

— Может быть, именно в этом и есть свобода, — подумал Гоги. — Не в возможности делать что угодно, а в возможности делать хорошо то, что должен.

Он осторожно положил куклу на стол, аккуратно сложил нити. Работа была закончена — из куска дерева родилась марионетка, способная дарить радость и заставлять задуматься.