Книга Художник из 50х Том II, страница 32 – Сим Симович

Он достал из кармана нож-бабочка, открыл его, положил на стол рядом с другими инструментами. Теперь здесь было всё необходимое для творчества — и для большого искусства, и для маленьких радостей.

За окном мастерской росла старая яблоня, ветви которой почти касались стекла. Гоги представил, как будет сидеть здесь зимними вечерами, работать при свете лампы, слушать, как ветер шумит в кроне дерева.

Прасковья Николаевна заглянула в мастерскую, оглядела новую мебель.

— Красота какая! — восхитилась она. — Видно, что руки мастера делали. Теперь у вас рабочее место настоящее будет.

— Да, — согласился Гоги. — Теперь всё на своих местах.

Он провёл рукой по гладкой поверхности резного стола, почувствовал тепло дерева, отполированного многими годами работы. Здесь будут рождаться новые персонажи, новые истории. А старый нож-бабочка поможет создавать маленькие деревянные чудеса — для души, для покоя, для радости.

Переезд был завершён окончательно. Прошлое перенесено в настоящее, старое и новое объединились в гармоничное целое. Теперь можно было работать с полной отдачей, зная, что всё самое дорогое находится рядом.

Гоги сидел в своей мастерской за резным столом рассматривая брусок липового дерева. За окном моросил мелкий дождь, создавая идеальную атмосферу для неспешной работы. На столе лежали инструменты — резцы, наждачная бумага, тонкие пилки. И конечно, старый нож-бабочка.

Он взял нож в руку, ощутил привычную тяжесть. Лезвие скользнуло по дереву, снимая тонкую стружку. Пахло свежими опилками и дождём за окном.

— Марионетку, — пробормотал он себе под нос. — Давно хотел попробовать.

Идея пришла неожиданно, когда он работал над раскадровкой сцены превращения Лешего. Кукла на ниточках — метафора человеческого существования, древняя как мир. Кто-то дёргает за невидимые струны, а марионетка танцует, думая, что движется по собственной воле.

Первые резы были осторожными, поисковыми. Из бесформенного бруска постепенно проступали очертания человеческой фигуры. Голова, туловище, руки, ноги — всё как полагается. Но пока это была лишь заготовка, болванка без души.

Гоги работал неторопливо, получая удовольствие от процесса. Нож послушно следовал за мыслью, дерево податливо уступало металлу. Стружка падала на стол тонкими завитками, пахнущими летом и лесом.

— А кто дёргает за мои ниточки? — спросил он у деревянной заготовки.

Берия? Крид? Сама система, превращающая людей в винтики огромной машины? Или может быть, судьба, забросившая его из 2024 года в 1950-й?

Он начал прорабатывать детали лица. Глаза — две аккуратные выемки, которые потом заполнит краской. Нос — тонкая переносица, чуть расширяющиеся ноздри. Губы — едва намеченные, без выражения. Пока кукла была безлика, как новорождённый ребёнок.

— Интересно, — пробормотал Гоги, откладывая нож и беря резец потоньше. — В какой момент человек понимает, что он марионетка?

В детстве кажется, что весь мир принадлежит тебе. Можешь стать космонавтом, художником, путешественником — любым, кем захочешь. Родители поддерживают иллюзию: «Учись хорошо, и всё у тебя получится».

Потом приходит юность с её бунтом против системы. Кажется, что ты боец, революционер, тот, кто изменит мир. Строишь грандиозные планы, мечтаешь о подвигах. И не понимаешь, что бунт — тоже часть сценария, написанного не тобой.