Книга Художник из 50х Том II, страница 30 – Сим Симович

— Мне нужен небольшой грузовик на полдня, — сказал он диспетчеру. — Личные вещи перевезти.

— Будет исполнено, товарищ Гогенцоллер. «Полуторка» подъедет к десяти утра.

Ровно в назначенное время у калитки коттеджа остановился старенький грузовичок «ГАЗ-АА». За рулём сидел пожилой шофёр с добродушным лицом — Иван Степанович, как он представился.

— Далеко ехать будем, товарищ директор? — спросил он, помогая Гоги забраться в кабину.

— В центр Москвы. На Пролетарскую улицу, к старым баракам.

— Знаю те места. Сам там когда-то жил, после войны. — Иван Степанович завёл двигатель, машина тронулась с места. — А что там забирать будем?

— Мебель. Да и вообще всё, что осталось от прежней жизни.

Дорога до Москвы заняла около часа. Грузовичок тарахтел по шоссе, обгоняя конные повозки и изредка встречных автомобилей. Гоги смотрел в окно на проплывающие пейзажи — поля, перелески, небольшие деревушки. Скоро всё это останется позади, а впереди начнётся новая жизнь.

— А долго вы в том бараке жили? — поинтересовался водитель.

— Несколько месяцев. Но как будто целую жизнь.

— Понимаю. Места привыкают к человеку, и человек к местам. Даже если жильё неказистое.

Барак на Пролетарской встретил их тишиной — большинство жильцов были на работе. Только на крыльце сидели несколько старушек, обсуждавших соседские новости. Завидев Гоги, они оживились.

— Ой, Георгий Валерьевич! — воскликнула Марья Кузьминишна. — А мы думали, совсем про нас забыли. Небось на новом месте хорошо живётся?

— Хорошо, Марья Кузьминишна. А как дела здесь?

— Да так же. Коммунальщики всё обещают крышу починить, да только обещают. А вы, говорят, теперь большой начальник, фильмы делаете?

— Делаю. Про русский лес, про добрых духов.

— Ишь ты! — восхитилась другая старушка. — Про нашенских, значит. Правильно делаете — чтобы дети знали, что не всё в лесу страшное.

Поднимаясь по знакомой лестнице, Гоги чувствовал странное волнение. Здесь он прожил первые месяцы новой жизни, здесь адаптировался к 1950 году, здесь познакомился с Ниной и начал работать на Берию.

Дверь в комнату была заперта на висячий замок — такой же, какой он поставил при переезде. Ключ всё ещё лежал в кармане пиджака. Замок щёлкнул, дверь открылась.

Комната встретила его затхлым воздухом и пылью. Солнечный луч прорезал полумрак, высвечивая пляшущие пылинки. Всё было точно так, как он оставил — стол у окна, стул рядом, старый шкаф в углу.

— Вот это красота! — восхитился Иван Степанович, разглядывая резной стол. — Работа мастера. Такую мебель теперь днём с огнём не найдёшь.

Стол действительно был произведением искусства. Каждая ножка была украшена тонкой резьбой — виноградные лозы переплетались с дубовыми листьями, а по краю столешницы шёл орнамент.

— Видно, что душа в работу вложена. Такое не купишь, только по наследству достаётся.

Они осторожно подняли стол, понесли к лестнице. Мебель была тяжёлой, массивной и основательной, как и он сам. На лестнице пришлось остановиться передохнуть.

— Георгий Валерьевич! — раздался знакомый голос.

На площадке второго этажа стояла Нина в домашнем платье, с тряпкой в руках. Она выглядела бледнее обычного, под глазами залегли тени.

— Нина, привет, — несколько смущённо поздоровался Гоги. — Как дела?

— Нормально, — ответила она тихо. — Работаю, живу. А вы, я слышала, совсем переехали?