Книга Художник из 50х Том II, страница 88 – Сим Симович

Они не топили корабли, а забирались на палубы и начинали демонтаж. Моторы, радары, пушки — все аккуратно разбиралось и сбрасывалось в море. Экипажи в панике покидали суда на спасательных шлюпках, наблюдая, как их боевые корабли превращаются в беззубые гражданские посудины.

— Это конец, — признал Риджуэй, получив сводку с флота. — Мы не можем воевать без техники.

Переговоры начались через неделю в Пханмунджоме. Американская делегация прибыла на грузовиках — другого транспорта у них не осталось. Гоги появился в сопровождении одного-единственного меха, который нес за ним складной стул.

— Господа, — начал он, усаживаясь за стол переговоров, — война окончена. Остается только оформить это юридически.

— На каких условиях? — спросил американский представитель.

— Очень простых. Полный вывод американских войск из Кореи в течение месяца. Объединение Севера и Юга под эгидой законного корейского правительства. Невмешательство США во внутренние дела Корейского полуострова.

Американцы переглянулись. Выбора у них не было.

— Согласны, — кивнул глава делегации.

Гоги улыбнулся, доставая из кармана готовый текст соглашения:

— Мудрое решение, джентльмены. Мудрое решение.

Через месяц последний американский солдат покинул Корею. Война, которая могла продолжаться годами, закончилась за три недели благодаря гениальной тактике одного человека, который научился превращать разрушение в созидание, а войну — в искусство принуждения к миру.

Последняя колонна американских войск растянулась вдоль дороги к порту Пусан на несколько километров. Грузовики, джипы, автобусы с солдатами медленно двигались к морю, где их ждали транспортные корабли. Гоги сидел на плече своего личного меха РА-101 — специально модифицированной машины с удобной кабиной наблюдения.

Десятиметровый робот стоял на возвышенности, откуда открывался прекрасный вид на дорогу. Американцы вынуждены были проезжать прямо под его взглядом — символичное напоминание о том, кто истинный хозяин этой земли.

— Красивое зрелище, — заметил Селельман, стоявший рядом на втором мехе. — Организованное отступление побежденной армии.

— Не отступление, — поправил Гоги, не отрывая взгляда от колонны. — Исход. Они покидают землю, которую никогда не понимали и не заслуживали.

В кабине меха было тепло и комфортно. Гоги расположил мольберт прямо у панорамного окна и начал набрасывать композицию. Быстрые, уверенные штрихи фиксировали увиденное — бесконечную ленту отступающих машин, согбенные фигуры солдат, серое небо над корейскими горами.

— Что рисуете? — спросил Пауль, подъехав ближе на своем мехе.

— Историю, — не оборачиваясь ответил Гоги. — Момент, когда старый мир уступает место новому.

Он добавил на полотно фигуру меха — величественную, неподвижную, господствующую над суетой отступления. Металлический исполин возвышался над человеческой массой как памятник грядущей эпохи.

Американские солдаты в грузовиках поглядывали на роботов с смесью страха и любопытства. Многие впервые видели мехов вблизи. Машины стояли неподвижно, но в их позе читалась скрытая мощь, готовность в любой момент прийти в движение.

— Они боятся, — удовлетворенно заметил Гоги, добавляя теней в изображение солдатских лиц. — Хорошо. Пусть страх станет их последним воспоминанием о Корее.

В колонне началась заминка. Один из грузовиков сломался, перегородив дорогу. Американские механики суетились вокруг машины, пытаясь устранить неисправность. Очередь растянулась, солдаты начали выходить из машин, разминать ноги.