Книга Самая главная злодейка, страница 126 – Ольга Ильина

Вечером же, Самира сама без приказов леди Амелии устроила музыкальный вечер для «дорогих» гостей и начинающих съезжаться на ее праздник губернаторов провинций, жаждущих показать своих великовозрастных сынков прекрасной Солнечной принцессе, с тайной надеждой, что один из них тронет сердце неприступной полукровки, и они сумеют породниться с самим королем.

Раньше она над этими планами лишь смеялась и одаривала этих самых сынков разве что презрением, но не в этот вечер. На этот раз она беззастенчиво флиртовала со всеми виконтами, баронами и маркизами, надеясь, что раб не сможет это спокойно сносить и стоять в стороне простым наблюдателем. И не ошиблась. Слишком острым был его взгляд, слишком откровенно в нем сквозило чувство, она не знала какое, но то, что он был не так уж к ней равнодушен, как говорил, можно было увидеть невооруженным глазом.

Что хуже всего для мужчины, особенно для того, с кем провела ночь? Когда его не замечают и предпочитают ему общество других мужчин. А если еще в разговоре с очередным приятным кавалером лишний раз улыбнуться, позволить поцеловать руку или рассмеяться милой шутке, да еще презрительно скривиться, заметив недовольство в глазах полукровки, то даже необходимость любезничать с мерзкой Тейкой становится даже приятной. Она играла свою лучшую роль, играла виртуозно и улыбалась, когда замечала, что самоуверенность, торжество и превосходство раба трещат по швам. Раз за разом, кавалер за кавалером, она доказывала ему, что тот вечер ничего для нее не значил, всего лишь глупость, пустяк, о котором не стоит даже вспоминать. Она так увлеклась этой ролью, что сама почти поверила в нее. И в какой-то момент поняла, что больше не играет. Это-то и позволило равнодушно посмотреть в его глаза, когда они случайно, на какие-то пару минут, остались одни, и не дрогнуть даже когда в них загорелось уже знакомое, алчущее чувство.

— Вы…

Она высокомерно вздернула бровь, когда он попытался заговорить, и попыталась уйти.

— Хорошая игра.

— Игра? — в недоумении похлопала ресницами Самира. — Не понимаю, о чем вы.

— Разве? — скептически усмехнулся он. — Вам напомнить?

— Ах, вы о том недоразумении. Не беспокойтесь, я уже забыла.

Это было так незначительно, что не стоит даже об этом говорить.

— Незначительно?

— Конечно, — обворожительно улыбнулась она, и понизив голос, томно прошептала: — Неужели вы решили, что пять минут в той пыльной комнате так трудно забыть? Трудно забыть вас? Господин хранитель, вынуждена вас огорчить, но у меня были любовники и получше. Вы даже не в первой десятке.

Да, она блефовала, играла на грани фола и откровенно хамила, совершенно не ожидая, что это его заденет хоть как-то. Но в гневе, полыхнувшем в серых глазах, она уловила много больше, чем сама могла представить. Он тоже играл и носил маски. И тот вечер тоже много для него значил. Ведь иначе он бы не сказал с ядом в голосе:

— Куда уж мне до вашего опыта.

— Ну, вы же сами так высоко оценили мои таланты. Как вы тогда сказали? Что в доме мадам Бомари мне бы не было равных?

Увы, о вас я того же сказать не могу.

— Какая блистательная маска, какая речь, браво принцесса, и я бы даже поверил, если бы не знал, как ты дрожала тогда в моих объятиях, не слышал твоего крика, не ощущал твоего жара.