Книга Самая главная злодейка, страница 95 – Ольга Ильина

Дракон прилетел через несколько часов, и мы вчетвером улетели в Дарранат. Вот и вся история, дорогая. От начала и до конца. Можешь осуждать или не осуждать родителей, но знай одно — ни минуты своей они не жалели, что ты у них есть. Ведь ты стала их благословением, чудом, счастьем. Ты, и только ты вернула жизнь Амарис, не позволила разрушиться семье. Они очень, до безумия тебя любили.

— Я знаю, — уже не сдерживая слез, пробормотала я. Нянюшка вздохнула, сползла со своего стула, подошла ко мне и крепко обняла, а уж я смогла вдоволь наплакаться у нее на груди…

Мне было так жалко маму, так жалко… Такое горе… разве можно было его пережить? И разве могла я их хоть в чем-то осуждать? Ведь ничего иного, кроме бесконечной родительской любви я от них не видела. Я вообще не припомню, чтобы мама когда-нибудь меня ругала или повышала голос. И папа тоже. Вот няня Олена ругалась часто, а они нет. Они больше рассказывали, объясняли, если я шалила или капризничала, пытались донести до меня свою позицию, как взрослой. По правде сказать, поводов ругаться и наказывать я давала мало. Разве что, когда Тея в какие-нибудь переделки меня втягивала.

— А вы не пытались узнать, откуда я появилась? — спросила, более-менее успокоившись.

— Пытались, как же, но в деревне никаких младенцев в то время не пропадало. Мы думали, что это был кто-то пришлый, возможно, роженица какая-то в хлеву приют свой нашла, а ходить с младенцем в такую стужу смерти было подобно. Может, бедняжка решила, что лучше будет тебя оставить в тепле, да при коровке. Не суди ее, детка.

— Да я и не сужу.

Знаю, что обстоятельства разные бывают. И легко осуждать ту, что бросила, отказалась. Но кто знает, что двигало ею в тот момент, может, нужда страшная, голод, когда и себя-то прокормить не можешь. И не приведите боги кому-нибудь из моих близких делать такой страшный выбор. Нет, я не сужу, я жалею. Искала ли она меня когда-нибудь? Болело ли ее сердце о моей судьбе? Наверное.

— Спасибо.

— Да за что, цыпленок?

— За то, что правду сказала, сомнения развеяла. На душе как-то легче стало.

— Вот и хорошо, милая. Вот и славно. Прошлое — его знать полезно, оно к будущему дорожку прокладывает. А твоя дорожка крутая, да извилистая, но оттого и интересней.

— Да, странно, правда? Нас с Самирой обеих подкинули. И ее родителями оказались Солнечные король и королева. Кто знает, может и мои родители какие-нибудь короли?

— Все может быть, детка, все может быть, — задумчиво ответила нянюшка, но в голосе ее и выражении лица, мне почудилось что-то странное. Словно она рассказала мне не все.

— Няня…

— Ох, детка, что-то заболтались мы с тобой, — встрепенулась нянюшка. — Мне ж еще обед готовить. Знаешь, милая, как эта дэйвочка у нас появилась, и сестрица ее, так дом словно ожил. Я снова нужной себя почувствовала.

— Вы всегда нам нужны, — заверила я, обняв свою любимую старушку.

— Мечтаю об одном, что доведется мне ваших с Теечкой детишек понянчить.

— Да вы не только детишек с няней Верой, еще наших внуков нянчить будете.

— Дай-то богиня, дай-то богиня, — вздохнула она.

Эвен вернулся в столицу вместе с порядком замученным и каким-то надломленным Агеэра. Вряд ли министр так уж любил своего племянника, но, несомненно, дорожил им и понимал, что при паршивом раскладе в этой смерти косвенно могли обвинить и его.