Книга Прощай, красавица, страница 96 – Раймонд Чэндлер

– Считается, что эти игорные суда находятся вне юрисдикции города и штата. Они приписаны к Панаме. Будь я на месте… – Он умолк, в его унылых глазах появилось тревожное выражение.

– Понятно, – сказал я. – Мне так и казалось. Сам не знаю, зачем я потащил тебя с собой. Но из этого ничего не выйдет – одному тут не справиться.

Хемингуэй кивнул, потом улыбнулся:

– М.П.В.

Я лежал на кровати в прибрежном отеле и ждал, когда стемнеет. Комнатушка была крохотной, кровать жесткой, матрац казался немногим толще накинутого поверх него байкового одеяла. Одна пружина сетки была сломана и колола мне спину. Я лежал, не препятствуя ей поторапливать меня.

На потолке горел красный отсвет неоновых ламп. Когда он зальет всю комнату, это будет значить, что уже совсем темно и можно выходить. Снаружи, в переулке, именуемом автострадой, гудели машины. На тротуаре под окном шуршали шаги. Слышались говор и бормотание прохожих. Воздух, сочившийся сквозь ржавую оконную сетку, пахнул затхлым горячим жиром. Вдали кто-то выкрикивал хорошо поставленным голосом: «Надо поесть, люди. Надо поесть. Отличные горячие сосиски. Надо поесть».

Стало потемнее. Я думал; мысли текли неторопливо, осторожно, словно за ними следил чей-то злобный, садистский взгляд. Думал о глядящих в безлунное небо мертвых глазах, под которыми в уголках рта запеклась черная кровь. О противной старухе, забитой до смерти о спинку ее кровати, о человеке с белокурыми волосами, боящемся сам не зная чего, достаточно впечатлительном, чтобы уловить опасность, но слишком тупом или тщеславном, чтобы догадаться, в чем она кроется. Думал о богатых, доступных красавицах, о милых стройных любопытных девушках, которые живут одни и тоже могут быть доступными, но по-другому. О полицейских, грубых полицейских, которых можно подкупить и которые в то же время не совсем плохие, как Хемингуэй. О толстых, процветающих полицейских с сытым голосом, как начальник Воск. О подтянутых, умных и неумолимых полицейских, как Рэнделл, которые, несмотря на свой ум и неумолимость, не могут выполнять честным образом честную работу. О старых вонючих козлах вроде Налти, которые на все махнули рукой. Об индейцах, медиумах и наркологах.

Я думал о многом. Стало еще темнее. Красный отсвет неоновых огней разливался по потолку все дальше и дальше. Я сел, опустил ноги на пол и потер затылок.

Встав, я подошел к раковине и ополоснул лицо холодной водой. Вскоре почувствовал себя получше, но очень ненамного. Мне нужны были глоток виски, надежная страховка, отдых и загородный домик. Имелись у меня лишь пиджак, шляпа и наплечная кобура с пистолетом. Надев их, я вышел из комнаты.

Лифта не было. В коридорах стоял тяжелый запах, на перилах лестницы налипла грязь. Я спустился, сказал портье, что убываю, и положил ключ на стойку. Портье с бородавкой на веке кивнул, коридорный-мексиканец в истрепанной куртке вышел из-за самого пыльного фикуса в Калифорнии, чтобы поднести мои вещи. Вещей у меня не было, и, будучи мексиканцем, он распахнул передо мной дверь и вежливо улыбнулся.

Узкая улочка была оживленной, тротуары кишели толстяками и толстухами. Напротив вовсю работал игорный зал бинго, рядом с ним находилось фотоателье, оттуда вышли двое матросов с девушками – видимо, снимались верхом на верблюдах. Голос продавца сосисок раскалывал сумерки, словно топор. Большой синий автобус с рычанием проехал к бывшему трамвайному кольцу. Я пошел в ту же сторону.