Книга Прощай, красавица, страница 94 – Раймонд Чэндлер

– К чему ты клонишь?

– Слушай, приятель, – серьезно сказал Хемингуэй, – я догадываюсь, кем ты меня считаешь, но ты не прав. Думаешь, полицейские становятся нечестными только ради денег? Не всегда, и даже не часто. Они попадают в систему. Им приходится делать то, что велят. И этот тип, что сидит в шикарном угловом кабинете, носит шикарный костюм и думает, что перегар запахнет от его семечек фиалками, – он тоже не распоряжается. Понимаешь?

– А что за человек мэр?

– Что за люди все мэры? Политикан. Думаешь, распоряжается он? Ерунда. Знаешь, что паршиво в этой стране?

– Говорят, слишком много замороженных капиталов.

– Человек не может быть честным, если даже захочет, – сказал Хемингуэй. – Вот что паршиво в этой стране. Будешь честным – так лишишься последних штанов. Играй в грязную игру, иначе тебе будет нечего жрать. Многие болваны считают, что будь у нас девяносто тысяч фэбээровцев в чистых воротничках и с портфелями, то все наладится. Ерунда. За деньги они станут такими же, как мы. Знаешь, что я думаю? Этот мир нужно переделать. Устроить моральное перевооружение. М.П.В. Это кое-что даст, малыш.

– Если Бэй-Сити – пример его действия, то я предпочту аспирин.

– Так можно чересчур заумничаться, – негромко сказал Хемингуэй. – Уж поверь мне. Так заумничаешься, что только и будешь думать о том, какой ты умный. Я всего-навсего тупой фараон. У меня жена, двое детей, и я делаю то, что велят большие шишки. Блейн, тот мог бы потолковать с тобой. А я неотесанный.

– У Блейна в самом деле аппендицит? Ты уверен, что он не выстрелил себе в живот чисто из вредности?

– Оставь ты, – недовольно сказал Хемингуэй и провел руками по рулю. – Постарайся думать о людях получше.

– О Блейне?

– Он человек, как и все мы, – сказал Хемингуэй. – Грешник – но человек.

– Что за дела крутил Сондерборг?

– Ты что, не слушал ничего? Я-то решил, что тебе можно подать дельную мысль. Видно, ошибся.

– Ты не знаешь, что он там крутил, – сказал я.

Хемингуэй достал платок и вытер лицо.

– Приятель, мне признаваться в этом неприятно, – сказал он. – Но ты сам должен понимать, что если бы мы с Блейном знали его дела, то не повезли бы тебя к нему или ты не вышел бы оттуда, по крайней мере на своих двоих. Само собой, я говорю о серьезных делах. Не о такой ерунде, как гадание на стеклянном шарике.

– Не думаю, что меня собирались выпустить на своих двоих, – сказал я. – Есть такое снадобье – скополамин, от него люди иногда начинают говорить, сами того не сознавая. Средство не совсем надежное, как и гипноз, но часто срабатывает. Похоже, мне ввели его, хотели выпытать, что я знаю. Но заинтересоваться этим Сондерборг мог только по трем причинам. Либо его попросил Амтор, либо Лось Мэллой упомянул, что я был у Джесси Флориан, либо он решил, что полиция устроила ему ловушку.

Хемингуэй тоскливо уставился на меня:

– Не пойму, о чем ты. Кто такой Лось Мэллой?

– Здоровенный парень, который несколько дней назад убил человека на Сентрал-авеню. О нем сообщали в ваших сводках, если только ты их читаешь. И возможно, у тебя есть его описание.

– Ну и что?

– А то, что он прятался у Сондерборга. Я видел его, он лежал на кровати, читал газету.

– Как ты вырвался оттуда? Разве тебя не заперли?

– Оглушил санитара пружиной от койки. Мне повезло.

– Этот Лось тебя видел?