Книга Отдам дракона в хорошие руки, страница 101 – Марина Ефиминюк

Не размыкая объятий, владыка толкнул одной рукой дверь. Мы не вошли, а ввалились в покои… и замерли на пороге в абсолютном обалдении.

На диване, сложив ногу на ногу, в компании моего пересмешника восседал Январин Лунецкий! С ополовиненной бутылкой бренди в руке. На полу валялись изорванные листы бумаги.

– Виталия, ты где была? – заплетающимся языком протянул он и сощурился в нашу сторону. – Ты мужика, что ли, притащила? А я ждал тебя, чтобы душу излить!

И Январин был в доску пьян.

– Излить! – восторженно встопорщив уши, передразнил пересмешник.

– Твой художник, – прокомментировал Эсхард и вкрадчиво натянул мне на оголенное плечо сползший рукав.

– С бренди, – со вздохом согласилась я.

Видимо, отказ любимой музы поразил Яна настолько, что он не слег после портального перехода. Почему именно сегодня его не накрыло? Какая чудовищная нелепость!

– Ох, да ты с владыкой! – наконец рассмотрел художник и махнул рукой. – Владыка, ты вовремя! Поговорим о бренности бытия и жестокости женщин! Прекраснейшая Данри меня вообще всего отвергла. Полностью! А Илайс, зараза, перешел на чай! Даже бренди разделить в этот черный час не с кем.

– Не с кем! – жалобно протянула маленькая бестия.

– Понимаешь, брат? – ткнул в его сторону художник бутылкой.

– Брат, – согласился пересмешник.

– Ты меня понимаешь, – всхлипнул Ян, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

– Давно вы ведете этот содержательный диалог? – скрестив руки на груди, сухо поинтересовалась я.

– Сначала мы сочиняли грустные стихи, – пояснил он.

– Ты же художник! – напомнила я.

– А художники, что ли, не могут писать стихов? – возмутился он, поднял бутылку над головой, видимо, пытаясь продекламировать что-нибудь из собственных сочинений, но не нарыл в голове ни строчки. – Нет, не помню. Хорошо там написал…

Он свесился с дивана, потянулся за одним из разодранных клочков бумаги и навернулся на пол. Бутылка откатилась на пару шагов, из горлышка выплеснулось бренди. Ян затих.

– Он шею свернул? – Я бросилась к художнику.

Доскакать не успела. С пола понесся громкий храп. Пересмешник прижал уши к башке и обвернулся хвостом, словно пытаясь спрятаться.

– Теперь у нас есть пьяный художник, – вздохнула я и посмотрела на растянутого штабелем Яна, представляющего собой храпящее худое тело.

– И неплохой бренди, – принюхавшись к поднятой бутылке, прокомментировал Эсхард.

Вручив бренди мне, он легко поднял Яна, позволив бессознательному страдальцу повиснуть на крепком драконьем плече.

– Я сейчас вызову слуг, они его отведут… отнесут в комнату, – быстро проговорила я. – Ты не должен его никуда тащить.

Эсхард одарил меня таким выразительным взглядом, что спорить перехотелось.

– Куда его поселили? – спросил он, продвигаясь к двери.

Художник что-то бубнил под нос, с трудом передвигая нетвердые ноги. Пожалуй, ничего нелепее, чем владыка, бортующий пьяного парня в кровать, со мной в жизни не происходило. Клянусь, Ян переплюнул даже ректорского сына!

– Понятия не имею, – призналась я и возмутилась, когда Эсхард неодобрительно покачал головой: – Я к нему ни разу не ходила. Ты ведь его не потащишь к себе в башню?

– Спокойной ночи, Виталия, – отозвался он, выволакивая Яна в коридор, и хмыкнул: – Бренди припрячь.

– Ты еще шутить можешь! – проворчала я.

Ночью я спала в компании пересмешника. Мелкий развалился на подушке. Уши от радости светились так ярко, словно горел ночник.