Книга Лощина, страница 26 – Карина Халле

В тот момент, когда ее рука касается моей, меня захлестывает какофония чувств. Они не проявляются в виде образов, как обычно, когда я пытаюсь понять кого-то, вместо этого меня резко переполняет горе. Горе, любовь и… потеря. Так много потерь, я даже не уверен, что девушка осознает, как эти чувства глубоко внутри нее укоренились.

Там есть еще и тоска, страстное желание, потребность соответствовать и принадлежать, стремление быть в другом месте, найти жизнь, которую стоит прожить. Жажда сбежать.

И кое-что еще удивительное. Нечто темное и горячее. Вожделение. Желание. Пробуждение. Но меня застает врасплох не то, что она испытывает эти чувства в целом — я знаю, что ведьмы, как правило, очень созвучны своей сексуальности, — а то, что она чувствует их так же, как когда-то чувствовал я. Почти, как если бы я смотрел на версию себя из прошлого. Почти, как если бы…

Я не могу до конца осознать это, и чем дольше держу ее за руку, тем быстрее ее чувства покидают меня, как будто их просеивают через сито. Именно благодаря этому взаимодействию, ее воспоминаниям и чувствам, перетекающим в меня, я обычно могу что-то подарить. Мы отдаем, чтобы получать. Мы получаем, чтобы отдавать.

Но я ничего не могу ей дать. Здесь какая-то заминка, и только тогда я, наконец, замечаю, что она смотрит на меня своими большими лазурными глазами, цвета залива Сан-Франциско в безоблачный день, с дерзким выражением.

Она вырывает свою руку из моей и пристально смотрит, ее глаза сужаются, она знает, что я пытался сделать. А я ощущаю вину, словно каким-то образом надругался над ней.

«Прости», — шепчу я ей, используя внутренний голос, чтобы никто больше не услышал. Еще одна вещь, которую я открыл в себе, просматривая библиотеку заклинаний.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем отводит глаза, поджимая губы. Она знает, что сказанное не скроется от ушей ее одноклассников.

Вместо этого она упирает руки в бедра и запрокидывает голову. При этом ее грудь выступает вперед. На ней красивое желтое платье с V-образным вырезом и оборками, немного вычурное для школы или даже для повседневного стиля, выставлена напоказ ее грудь. Все остальные девочки в классе носят платья с высоким воротом, хотя те, вероятно, стоят вдвое дешевле. Катрина Ван Тассел во всей своей хорошенькой, светловолосой, вызывающей красе выделяется здесь как заноза в заднице.

— И это все? — спрашивает она. Сегодня я с ней дальше не продвинусь. Придется продемонстрировать отдачу кому-нибудь другому.

— Пока да, — уступаю я.

***

— Катрина, можно с тобой поговорить? — спрашиваю я, когда урок заканчивается и она собирается покинуть класс. Несколько учеников издают тихое «о-о-о-о» себе под нос, когда уходят.

— Кэт, — поправляет она меня, как я и предполагал. Она подчеркивает это тяжелым вздохом, подходя к моему столу, шурша платьем, сжимая в руке бумагу и ручку, которые одолжила у своего одноклассника Пола.

Я облокачиваюсь на край своего стола и жду, пока последний ученик покинет аудиторию, прежде чем сказать:

— Хочу уточнить, только потому, что ты Ван Тассел, не значит, что ты получишь от меня какие-либо привилегии.

— Вы очень ясно дали это понять, — говорит она с возмущенной усмешкой.

— Да? — спрашиваю я, наклоняясь вперед, чтобы пристально посмотреть на нее. — Потому что во всех классах, где я преподавал, наказывали за подобные ответы учителю.