Книга Долина смерти, страница 125 – Карина Халле

Она выходит на лунный свет, и у меня болезненно перехватывает дыхание.

Это мужчина, хотя его едва можно распознать. У него такая же восковая бледность кожи, как и у других, но в нем есть что-то другое — что-то более контролируемое, более осознанное. На нем надеты истрепанные остатки того, что когда-то могло быть туристическим снаряжением, ткань потемнела от старых пятен. Его светлые волосы длинными, спутанными прядями обрамляют лицо, одновременно знакомое и чудовищно преображенное.

— Адам, — шепчу я, имя срывается с моих губ прежде, чем я успеваю остановить себя. — Это Адам. Это парень Лейни.

Словно он слышит меня сквозь стены, сквозь доски, сквозь зияющую пропасть, отделяющую человека от монстра, голова Адама поворачивается к окну. Его глаза, такие же неестественно синие, как и у других, но в то же время более живые, более осознанные, устремляются на меня сквозь щель в досках.

И он улыбается.

Не как голодающие, это обдуманное, почти нежное искривление губ, показывающее слишком много зубов — слишком острых, сверкающих в лунном свете, как отполированные кости.

— Вот же ублюдок, — комментирует Дженсен. — Это точно он. Кажется, он сильно отличается от остальных. Больше как Нэйт, чем как Хэнк.

Он прав. Он кажется более контролируемым, менее бешеным.

— Если Адам укусил Лейни, когда обратился, может быть, ее кровь, кровь МакАлистеров, помогла? — это единственное объяснение, которое приходит мне в голову.

Адам поднимает одну руку почти в формальном жесте, и голодающие немедленно реагируют — распространяются вокруг хижины, занимая позиции у каждого окна, у каждого возможного выхода. Они двигаются со скоординированной точностью охотников, направляемые тихими командами Адама.

— Этот ублюдок точно всем управляет, — шепчет Дженсен в неверии.

Прежде чем я успеваю ответить, звук привлекает мое внимание к дальней стороне хижины — ритмичный стук, как будто что-то с силой ударяется о стену. К нему присоединяется другой, потом еще.

— Они испытывают нашу защиту, — говорит Дженсен, двигаясь, чтобы проверить другое окно. — Ищут слабые места.

Резкий треск раскалывает воздух — дерево разлетается, когда что-то с огромной силой ударяется об одно из закрытых окон.

Потом еще один треск, еще одна доска сдается под неустанной атакой.

— Они прорываются! — предупреждаю я, двигаясь к слабеющему барьеру.

Но слишком поздно.

Доска разлетается вдребезги, и в проеме появляются бледные руки — слишком много рук. Пальцы впиваются в оставшуюся защиту, разрывая дерево с нечеловеческой силой.

Я стреляю из пистолета через проем чисто инстинктивно, звук выстрела оглушителен в маленькой хижине. Одна из рук отдергивается, темная жидкость брызжет из раны, но ее немедленно заменяют другие. Все больше рук хватают, рвут.

— Береги патроны! — кричит Дженсен рядом со мной, с топором наготове. Он обрушивает его на конечности, отсекая одну, потом другую, твари дико вопят. Руки с глухим стуком падают на пол, но все еще извиваются, словно имеют свой разум.

Черт подери.

Я выхватываю охотничий нож из петли ремня и начинаю вонзать его в руки, рублю их, темная кровь брызжет во все стороны.

Но, несмотря на эту бойню, они не останавливаются. Голод, который ими движет, сильнее боли, сильнее инстинкта самосохранения.

— Мы так их не остановим, — рычит Дженсен, тяжело дыша. Я бросаю взгляд на него, на кровь, разбрызганную по одежде.