Книга Хозяйка волшебного ателье, страница 79 – Мария Максонова

— Может, думала, что потянет, — развел руками Медрус. — Менталисты ведь способны внушить что-то и себе самим, ты же знаешь о случае в Уферхоусе. Когда муж-менталист убил жену, спрятал тело, а потом с помощью зеркала внушил себе же, что она исчезла. Его проверяли коллеги, и в один голос подтверждали, что у него четкое алиби. Если бы этот чокнутый сам не нашел несостыковки, не нашел следы своего преступления и не предъявил их полицейским, ему все могло сойти с рук.

— Я читал об этом, специалисты говорят, что он расщепил таким образом свою психику, создал субличность, которая не знала, что сотворил он-прежний. Он все время вспоминал какого-то мужчину в черной шляпе, который делал что-то подозрительное, не понимая, что это была его собственная шляпа, — меня передернуло. Страшная сила эта менталистика.

— Вот видишь. Все они немного того, — присвистнул полковник. — Просто забудь. Дело раскрыто, девочка здорова и невредима, вернулась к родителям. Лучший столичный менталист заявил, что внушение с нее снято, а детская психика гибкая, она не пострадала. Весьма редкий исход для такого дела, радоваться нужно. Я написал отчет и надеюсь, что тебя за это дело приставят к награде третьей... а, может, даже и второй степени!

— Но все же есть в их семье что-то странное, — кивнув на размышления начальника, все же заметил я.

— Хватит забивать голову, у тебя другие дела в работе есть. Что по делу с пропавшими метками? — понизив голос, будто опасаясь, что нас подслушают, спросил полковник Медрус.

Я с тяжелым вздохом открыл другую папку — к сожалению, ничего утешительного у меня не было.

Стивен

За это время я успел допросить несколько жертв, у которых похитили метки истинности, и это было весьма сложно.

Первая жертва Эмма Розенфорд была помещена родителями в психиатрическую больницу, так как они боялись, что она с собой что-нибудь сделает, а приставить к ней слуг круглосуточно не имели возможности. Девушка сидела в комнате с мягкими стенами с совершено безучастным видом, когда я пришел.

— Как она? — спросил я доктора.

Тот со вздохом смерил меня усталым взглядом, зашел в палату и присел перед девушкой на корточки:

— Эмма? Эмма, ты слышишь меня? Эмма, к тебе пришли из полиции.

Но девушка осталась совершенно безучастна, даже головы не повернула. Я, набравшись смелости, подошел ближе, помахал рукой, но жертва преступления и бровью не повела. Тогда я, наклонившись, резко хлопнул в ладоши прямо над ее головой.

— Что вы делаете? — возмутился врач.

Девушка отреагировала на мои действия — она вздрогнула, шевельнулась, но неожиданно скуксилась, как маленькая, и, сжавшись в комок, принялась рыдать.

— Эмма? Эмма, вы меня слышите? Вы можете ответить на мои вопросы? — попытался достучаться до нее я, но жертва все еще была глуха к моим словам.

Врач глянул на меня осуждающе, засюсюкал над ней, успокаивая.

— Она на каких-то препаратах? — спросил я, когда девушка прекратила рыдать и опять с безучастным видом уставилась на стену.

— В первое время мы давали ей успокоительное, так как приступов и истерик было больше, она билась о стены и дергала себя за волосы. Но постепенно успокоилась, теперь мы уже почти ничего не применяем, но она все равно не желает возвращаться к жизни.

— А у вас в клинике есть менталист? Что он говорит?