Книга Кто убил Кристель?, страница 84 – Тамара Ключинина

Когда мы учились на третьем курсе, я хотел признаться ей в своих чувствах и даже уже почти собрался с духом, но внезапно пропала ее сестра, и Элис будто окаменела… Ее глаза потускнели, и она будто перестала жить, а потом у нее появилась цель, перерастающая в одержимость — создать хроноскоп, вернуться в прошлое… и она всерьез взялась за эту безумную идею.

Вместо той живой, энергичной девчонки, фонтанирующей идеями — фанатик с одной-единственной целью. Я понимал, что ей не нужны мои чувства и отношения — ей нужна поддержка, и потому был рядом все эти годы. Ее сестра, ее прошлое, ее одержимость — все это заменило ей саму жизнь. Она проводила дни и ночи за чертежами, взрывала лаборатории, обжигала пальцы кислотой. А я… я просто поддерживал и помогал, просто не мог иначе.

Она могла не спать несколько суток подряд, раз за разом выводя руны на очередной рабочей модели прототипа хроноскопа, и засыпала прямо на столе в своем кабинете, прижавшись щекой к формулам. Я тихонько накрывал ее своей мантией, и выключал свет, чтобы она смогла хоть немного отдохнуть. Однажды она проснулась, посмотрела сквозь сонные ресницы: «Ты пахнешь мятой и серой. Приятно».

Годы летели. Моя Элли становилась все жестче, все одержимее. Профессора, патенты, учебники — все это было просто ступеньками к ее проклятому хроноскопу. А я… я пошел другим путем. Стал деканом факультета алхимии в этой же академии, чтобы быть ближе к ней, контролировать доступ к ресурсам, помогать незаметно.

«Питер, помоги разобраться, каких алхимических элементов может не хватать?», — ее голос стал совсем безжизненным — только работа, только цель. И я разбирался, искал вместе с ней способы покорить материю времени, тратя все свое свободное время на это. А потом я открыл его — новый алхимический элемент. «Кровь времени» — так я его назвал. Мог бы стать легендой, прославиться на весь мир, создав на его основе эликсир бессмертия. Но нет. Отдал все Элис, потому что знал — это последний недостающий компонент для ее хроноскопа.

В тот день она показала мне готовый хроноскоп, маленький, изящный, и я увидел в ее глазах не радость, а холодную решимость. Она была готова рискнуть всем, и я знал — она не отступит, поэтому решил, что когда она вернется, тогда я наконец-то смогу сказать ей о своих чувствах. Элли должна была вернуться спустя всего пять минут, но… ее тело начало холодеть прямо у меня на руках. Сначала я не поверил — думал, показалось. Но нет. Кожа становилась все более холодной, а потом… потом она просто рассыпалась в пыль. Мельчайшие частицы оседали на моих пальцах, а вместе с ними рассыпалась и моя надежда.

Моя Элли ушла навсегда. Осталась там, в прошлом: спасать сестру, менять судьбу, исправлять ошибки. А я… я остался здесь, в настоящем, с ее записями, с ее мечтой и с пониманием, что упустил свой шанс…

Не теряя времени, я бросился в лабораторию. Копировал журналы, запоминал схемы, записывал все, что могло пригодиться. Она пропала не только физически — казалось, что даже память о ней начала стираться из сознания наших коллег, а из учебников стали пропадать ее достижения в области темпоральной теории. Но я помнил. Каждую черточку, каждую морщинку, каждый шрам на ее руках. Помнил, как она морщила нос, когда была чем-то недовольна, как улыбалась, решая сложную задачу.