Книга Порабощенная душа, страница 238 – Кери Лейк

— Я тебя ненавижу! Как же я тебя ненавижу! — Она рычала и извивалась в его объятиях.

Очередной кошмар.

За три дня она пережила как минимум пару дюжин кошмаров, которые нарушали и её, и его сон. Гевин был не столько против того, чтобы его разбудили, сколько против того факта, что каждый кошмар со временем становился всё хуже. Её ненависть, казалось, была всё более нацеленной. На него.

— Детка, успокойся. Шшшшш. Успокойся. — Он крепко прижал её к кровати и прижал губы к её уху, нежно шепча, пока она извивалась под ним.

— Отстань от меня! Отпусти меня, детоубийца!

— Шшшш.

Её грудь вздымалась от бешеного дыхания, пока широко раскрытые глаза с расширенными зрачками, казалось, не могли сосредоточиться. Она сделала один длинный вдох и поймала себя на том, что её глаза наполнились слезами.

— Нет. Не плачь. Всё нормально. Хорошо? Шшшшшшшшш.

Гевин ненавидел ту часть, когда она ненавидела себя за то, над чем не имела контроля.

— Расслабься, просто расслабься и засыпай, милая.

— Мне очень жаль. — Её тело извивалось под ним, и Гевин мог понять, что она, вероятно, хотела бы заползти в нору и умереть. Однажды она сказала ему об этом. Её кошмары, казалось, выставляли его виновником — убийцей её детей — и это было больно, потому что Гевин знал, как сильно она любит своих детей и каким куском дерьма он стал в её глазах.

— Просто сон, Сабель.

— Нет. Это нескончаемый кошмар. Ложь, от которой я, кажется, не могу отмахнуться.

— Нужно время. — Как бы Гевину ни хотелось в это поверить, его слова прожгли дыры во рту. — Всё уйдёт со временем. — Сколько, черт возьми, раз я говорил это?

Каждый кошмар становился всё более и более ярким, до такой степени, что Гевин начал задаваться вопросом, не сказал ли он или сделал что-то, что её разум интерпретировал как попытку убить её детей.

— Это не ты. Я… они… всё ложь, Гевин. Я знаю это. Я не сумасшедшая. Я знаю, что это неправда. Ни капли. — Она спрятала голову в подушку. — Когда я лежала там, думая, что всё кончено. И они… били меня током, резали, избивали, требовали, чтобы я забыла о тебе.

Бл*дь.

Гнев забурлил в его животе, и ему очень захотелось пробить дыру в стене.

— Моя единственная связь. Та самая жизненно важная информация, которая у меня была, но не она придавала мне сил. Ты давал мне силы. Потому что я не могла себе представить, чтобы они причинили тебе боль. Ты был моей последней попыткой сохранить что-то хорошее в моей жизни. И без тебя я знала, что я умру.

Гевин быстро смахнул слезу с глаз, его рука нависла над ней. Однако, не тронув. Она не хотела, чтобы её трогали. Несмотря на то, что он хотел уважать её, дать ей время и пространство, в которых она нуждалась, он всё же хотел сжать её в своих объятиях.

— Я бы тысячу раз занял твоё место, чтобы избавить тебя от этой боли. Я бы претерпел самые страшные муки, чтобы уберечь тебя от того горя, с которым ты сейчас столкнулась. Ради тебя я бы совершил самые отвратительные грехи и упивался пламенем ада, если бы это дало тебе хоть немного счастья.

— И именно поэтому я держалась, Гевин. — Её губа задрожала. — Я знаю, что ты бы это сделал. — Она шмыгнула носом. — Я не сошла с ума.

— Нет, детка. Хочешь, я приведу сюда Джейни и Томаса, чтобы ты могла поспать с ними?

— Ещё нет. Если я причиню им вред… — в её глазах заблестели слезы, когда она покачала головой. — Ты продолжаешь говорить мне, со временем всё пройдёт, но кошмары становятся только хуже. Я права?