Книга Освобождение, страница 132 – Кери Лейк

— Будь ты проклята за то, что вошла в мою жизнь. За то, что дала мне цель помимо этих злобных мыслей. Будь проклята за свою красоту и за то, что перед тобой невозможно устоять, за то, что всегда меня искушала. И устроила мне весь этот ад.

Я опускаю взгляд на его губы, эти прекрасные, соблазнительные губы, а затем снова возвращаюсь к его глазам.

— Отлично. Если это сохранит тебе жизнь, то я не против.

Его рот скользит по моему в безумном, отчаянном поцелуе, и в тот момент, когда его рука проникает в мои трусики, я понимаю, что силы меня покидают. Я абсолютно беззащитна перед этим мужчиной и тем, как он заставляет меня с жадностью глотать его боль и агонию, словно конченный алкоголик последние капли из бутылки.

— Основная идея распятия заключалась не в том, что Христос был настолько беспомощен, что умер за наши грехи, а в том, что он отказался применять данную ему силу, чтобы это предотвратить.

Я оглядываю приличную толпу прихожан, пришедших послушать мою первую воскресную проповедь. Какие бы сомнения они ни питали лично ко мне, теперь невозможно отрицать их неослабное внимание, их преданность Богу. Я бы, наверное, произвел еще более неизгладимое впечатление, если бы не засиделся вчера до глубокой ночи, глядя по телевизору бой своего сводного брата.

—«Сойди с этого креста, раз ты и впрямь Сын Божий!» Потому что тем, кто отказывался верить и понимать Священные Писания, было необходимо, чтобы Господь убедил их в Божьей силе, с помощью зрелищного избавления от пытки на кресте. И по мере того, как Иисус страдал от унижения, издевательств и страшных мук, им становилось легче отрицать эту неизмеримую силу. В Евангелии от Иоанна Иисус упоминал о своем часе, и когда он, наконец, пробил, то не сопротивлялся и не пытался его избежать. Если пшеничное зерно не упадет в землю и не умрет, оно останется одно. Но если оно умрёт, то взрастит много зерна.

Иногда, произнесенный в разгар проповеди отрывок из Библии может поразить самым неожиданным образом. И вот сейчас я думаю, каким же я был дураком. Я не собирался становиться мучеником. Я слишком эгоистичен, чтобы пожертвовать своей жизнью ради ближнего. Я пришел за расплатой. За причитающимся мне долгом. Око за око, и если это не путь Энтони Савио, то тогда вообще не знаю что. Я сын человека, которого когда-то очень боялись. Я даже не могу спрятаться за благими намерениями, потому что вся правда в том, что в какой-то момент я сам выбрал эту жизнь. Я не спаситель. И никогда им не был.

—Не жалейте Христа, ибо он себя не жалел. Он отдал свою жизнь по собственной воле, чтобы другие благоденствовали и знали истину. Чтобы мы могли лучше понять любовь нашего Отца. Чтобы в самые тяжелые минуты могли набраться мужества. Мы находим силу не в легкости безболезненной жизни, а в страданиях.

По окончании службы я благословляю прихожан в притворе и замечаю немного больше тепла, чем, когда стоял здесь в прошлый раз.

—Чудесная проповедь, святой отец, — произносит с сильным испанским акцентом пожилая женщина, когда я с улыбкой беру ее за руку.

— Спасибо.

Кто-то похлопывает меня по спине. Обернувшись, я вижу стоящего рядом отца Хавьера.

— Чуть позже я хотел бы поговорить с тобой у себя в кабинете, — тихо говорит он, будто не хочет, чтобы кто-то это услышал.