Книга Освобождение, страница 49 – Кери Лейк

Сознание — это ужасный мучитель, иногда оно заставляет переживать одно и то же в изматывающем повторе. С тех пор, как отец Дэймон услышал мою исповедь, прошла уже почти неделя, и все это время у меня не выходила из головы блеснувшая в его глазах боль от предательства. В этом мрачном, задумчивом взгляде не было и намека на страх, но отразившаяся в нем обида и потрясение чуть было не заставили меня сдаться. Я не хотела причинять ему боль. Мне всем сердцем хотелось извиниться и заверить его, что я никогда и словом не обмолвлюсь ни одной живой душе. Мне хотелось, чтобы он мне доверял и знал, что я никогда его не предам, обратившись к настоятелю.

Но если я его в этом уверю, то буду вынуждена развлекать Кэлвина, пока этот урод не испустит дух, и это убивает меня гораздо больше, чем необходимость вновь пережить карающий взгляд отца Дэймона.

Нажав кнопку, я отправляю по электронной почте письмо епископу Макдоннеллу, добавив в копию адрес отца Дэймона.

Пока что всего лишь предупредительный выстрел.

В письме я просто пою дифирамбы отцу Дэймону, расхваливая его как невероятного лидера и духовного наставника нашей общины. Послание короткое и слащавое, но в нем такое количество скрытых шпилек, что у меня покалывает пальцы. Я решила отправить свое письмо перед самым выходом на работу, потому что сделай я это раньше, то просидела бы весь день, кусая ногти и гадая, не появится ли у него желание меня прикончить.

Мне нужно, чтобы он понял, что я не шучу. Особенно после вчерашнего утра, когда я вошла в палату к mamie и обнаружила там присланный Кэлвином букет цветов. К цветам прилагалась карточка с надписью: «Задушу тебя любовью».

Одно дело угрожать мне, но мысль о том, что Кэлвин начнет терроризировать мою бабушку, мне просто невыносима. Это довело меня до отчаяния и, возможно, немного свело с ума, но именно так и происходит, когда пакостят тем, кого я люблю. Получают психованную сучку, которая пойдет на все, что угодно.

Я печатаю еще одно письмо, на этот раз только отцу Дэймону, и прикрепляю к нему сделанное ранее селфи — от подбородка до обнаженной груди. Никакого текста, только изображение. Он, вне всякого сомнения, рассердится. Пожалуй, даже смутится и придет в замешательство. Но я ручаюсь, что он будет смотреть на это фото гораздо дольше, чем требуется для того, чтобы просто его удалить.

Завтра у меня запланированная встреча с Кэлвином, и мне претит даже мысль о том, что меня будет лапать этот безжалостный придурок. Из-за этого я целый день ничего не ела.

И все же, если я решу не ехать, он снова заявится ко мне на работу, в дом престарелых или, что еще хуже, ко мне квартиру. Я и так уже сожгла один комплект постельного белья, и не могу позволить себе сжечь еще один. Это место – мое единственное убежище, и как только он почувствует себя здесь хозяином, оно и впрямь станет моей клеткой.

Я собираю вещи, закрываю компьютер и иду на работу, чувствуя себя самой что ни на есть стервой-манипуляторшей. Но, как я уже говорила, чтобы защитить своих любимых, я стану кем угодно.

Я толкаю по проходу тележку с медицинскими картами и, когда останавливаюсь, чтобы расположить одну из них в нужной последовательности, мое тело пронзает жужжание дверного звонка.

Мало кто из посетителей игнорирует висящую на двери табличку, но один из них капец как меня нервирует, и в последний раз, когда я открыла ему дверь, всё кончилось тем, что он завладел моей душой. Борясь с тошнотой, я отхожу от тележки в надежде, что если это Кэлвин, то мне все же удастся отделаться от него малой кровью.