Книга Распускающийся можжевельник, страница 163 – Кери Лейк

— Я сдался прямо тогда. Сдался сам. Мне было насрать на то, что со мной случилось. Они могли бы вернуть меня в то место. Пытать меня. Убить меня. Это не имело значения. У меня ничего не осталось.

— Я пришла за тобой. Увидела, что осталось. Мои мысли возвращаются к тому моменту, когда я подняла с песка его рубашку и сжала единственную оставшуюся от него частичку.

— Я похоронила себя под тем деревом. Все, чем я была. И я не могла вернуться снова.

— Я не тот мальчик, которого ты помнишь, Рен. В его голосе и выражении лица есть твердость, непроницаемый щит, предназначенный для того, чтобы отгородиться от меня.

— Ты была права прошлой ночью, когда сказала, что я стал бессердечным. Я убивал людей во имя тебя. Способами, которые ни один бог никогда бы не простил. Он проводит рукой по носу и принюхивается, позволяя своему взгляду снова оторваться от моего.

— Я сделала это с тобой?

— Я сделал это с собой. Его челюсть двигается, изгибаясь, когда он скрежещет зубами.

— Каждую ночь я терял себя в галлюцинациях твоего лица. Каждая девушка, которую я спасаю, — это ты. Каждый раз, когда я выхожу туда, я слышу твой голос на ветру. Твой смех. Твой запах. Все это здесь, — говорит он, ударяя кулаком по виску.

— Не могу выбросить тебя из головы. Пытался вырезать тебя из себя, но не могу, и крови, которую я проливаю, недостаточно. Этого никогда не бывает достаточно.

— Прости, я—

— А потом ты возвращаешься? Почему? Почему ты здесь?

— Я здесь только потому, что меня привели к тебе.

— Привели ко мне. Как будто я этого заслуживаю. Как будто я не в Божьем списке дерьма за все, что я сделал. Он расхаживает передо мной, потирая затылок, затем останавливается и качает головой.

— Ты не должна была возвращаться ко мне. К этому. Он швыряет бутылку в кирпичную стену рядом с ним, стекло разбивается при ударе, и я вздрагиваю.

— Не для меня! Гнев в его голосе отдается эхом по моему позвоночнику, и слезящийся щит закрывает мои глаза.

— Ну, я здесь. И узнать о тебе тоже было не совсем легко поначалу. Теперь я понимаю девочек. Ты спас их от Легиона. Но я была продана. Меня купил Ригс. Он не спас меня.

— Если бы ты знала, каким ненормальным ублюдкам продали некоторых из этих девушек. Его взгляд скользит по мне и обратно в сторону гор.

— Ригс тоже пощадил тебя. Мы не святые, Рен. Здесь никто никого не спасает. И ничто не дается бесплатно. Не могут же все жить вместе с нами. И они не выживут там в одиночку. Он дергает подбородком в сторону открытой пустыни.

— Поэтому мы торгуем, когда нам приходится.

— Тогда, может быть, будет лучше, если я уйду. Потому что парень, которого я когда-то знала, ни на что бы меня не променял. Я знаю это точно. Он никогда бы не позволил ничему причинить мне боль.

Его грудь поднимается и опускается, губы сжимаются в жесткую линию, и то что кажется вечностью, проходит в тишине между нами.

Его глаза снова находят меня.

— Я не планировал отпускать тебя. И я никогда не позволю ничему причинить тебе боль. Ни чему-либо или кому-либо. Брови плотно сдвинуты, он качает головой.

— Даже я.

— Татуировка. Могу я посмотреть на нее? Та, которую они нанесли сюда?

Ни слова не говоря и не колеблясь, он поворачивается, опуская маску-череп, когда проводит большим пальцем по короткой линии роста волос. Там, над блестками пота на его шее, едва различимыми под покровом волос, написано число, которое я запомнила. То, что я шептала каждую ночь в течение многих лет, молясь Богу, чтобы он не умер в муках.