Книга Распускающийся можжевельник, страница 160 – Кери Лейк

Мысли о мальчике, которого я считала мертвым.

С ледяными щупальцами понимания, ползущими по мне, я жду, когда снова услышу свое имя.

Мерцающее светом бра, и я поднимаю голову, замечая пустую стопку одеял. В темной пещере трудно отличить ночь от дня, и мне остается гадать, не слишком ли рано я проснулась. Я принимаю сидячее положение, отмечая свободу движений, и, поворачиваясь, обнаруживаю что цепи сняты.

Рис входит в комнату с бутылкой ликера, зажатой в руке, закрывает за собой дверь, и ощущение которое расцветает в моей груди, является первым в своем роде за более чем восемь лет.

Это то же самое чувство, которое вызывало улыбку на моем лице в семнадцать лет, всякий раз, когда я слышал как Шестой прокрадывается в мое окно.

Вместо того, чтобы сдерживать возбуждение, гудящее в моем теле, я отвожу от него взгляд, мой разум лихорадочно ищет, что бы сказать. Что-нибудь, что избавит меня от неловкого скручивания в животе.

Передо мной приземляется предмет — папин дневник. Я поднимаю его с коврика, прижимая к себе.

— Возьми что-нибудь перекусить, и мы отправимся в путь. Я поговорил с остальными. Они знают, что ты уходишь. Он откидывает бутылку, выпивая янтарную жидкость.

Все еще отводя от него взгляд, я киваю.

— Я… слышала тебя прошлой ночью. Тебе снились кошмары во сне.

Тишина заполняет паузу.

— Что тебе снилось?

— Я не помню своих снов.

Со вторым кивком я поднимаюсь на ноги, скользя по стене.

— Это очень плохо. Кажется, ты все-таки знаешь мое имя.

Поднимая свой пристальный взгляд на него, я замечаю, как сурово сдвинуты его брови, когда я прохожу мимо него и выхожу из комнаты в направлении главной пещеры.

Но мимолетные приятные чувства сменяются болью в моем сердце, когда я замечаю других выживших. Это говорит мне, что он стал плохим человеком. Что всего, что я знала о нем, больше нет, и на его месте ублюдок, который похищает женщин, держит их в заточении, как будто они его собственность, и убивает все что встает у него на пути. Волнение от того, что я нашла его, затоптано печалью и холодом реальностью того, что я в конце концов, возможно потеряла его той ночью у можжевелового дерева.

Сами по себе черепа меня не пугают, но его увлечение последствиями пугает. Потому что мальчик, которого я помню, обладал способностью контролировать своих демонов.

Этот человек явно не понимает. Сладость его юности превратилась в какое-то садистское извращение.

Солнце проникает сквозь щель и освещает большую толпу, чем вчера. Некоторые сидят, поедая фрукты и воду. Другие готовят еду, раздавая ее тем, кто ждет. Я вижу светловолосую девушку, которую видела накануне, одетую в новую одежду, на ее лице нет грязи и крови, которые были на ней, когда она прибыла в это место. Она сидит вдоль стены, разламывая свой фрукт на маленькие кусочки, сканируя глазами остальных.

Когда что-то ударяет меня в грудь, я опускаю взгляд на тарелку с едой, предложенную вчерашней пожилой женщиной. Сегодня ее глаза устремлены ввысь. Грустно. И они, кажется, не хотят встречаться с моими, когда я беру еду, а она уходит. Пробираясь сквозь толпу, я сажусь рядом с блондинкой, которая улыбается мне в ответ.

— Привет, — говорит она и возвращается к своей еде.

— Привет. Краем глаза я рассматриваю синяки на ее коже, порезы, которые были промыты.