Книга Распускающийся можжевельник, страница 48 – Кери Лейк

Им нравится дразнить меня. Называют меня уродом. Дикарем. Я не посещаю их школы, поэтому для них я другая, а к "другому" здесь относятся неодобрительно.

Некоторое время назад один попросил меня сопровождать его на Третью улицу, квартал, состоящий из совершенно новых пустующих домов в районе Третьей фазы. Когда я отказалась, он в итоге ударился задницей об это и повалил меня спиной на один из фруктовых прилавков позади меня, рассыпав всю собранную мной картошку на землю. С тех пор он и его друзья были жестоки ко мне.

— Если ты что-нибудь увидишь, обязательно сразу дай мне знать, — говорит Арти, снимая свою поношенную кепку и потирая череп.

— Я знаю, что у Рена есть повод для беспокойства.

При этих словах блондин поднимает взгляд вверх, на меня, и я пригибаюсь, скрываясь из поля его зрения.

— Кто такой Рен? Этот глубокий голос достигает моих ушей, и я концентрируюсь на нем.

Я знаю, что слышала это раньше. Как ни странно, это прокатывается по моему позвоночнику, как неприятное дежавю. Что-то, что я, возможно, слышала во сне.

— Она его дочь, — отвечает Арти.

— О? От интриги в голосе незнакомца у меня по спине бегут мурашки, и я оглядываюсь на Шестого, чьи ноги торчат из-под кровати.

— Я понятия не имел, что у тебя есть дочь. Я бы тоже хотел задать ей несколько вопросов.

— Я никогда не предоставлял информацию. И она спит. Строгий голос папы говорит мне, что он раздражен тем, что его так долго задерживают, и когда он прочищает горло, я уверена в этом. Такой же звук он издает, когда я задаю слишком много вопросов.

— Я дам вам знать, если что-нибудь увижу. Спасибо, джентльмены.

Я выглядываю с балкона, пригибаясь чтобы незнакомец не передумал и не решил допросить меня.

Солдаты Легиона напрягаются, отдавая честь, которую папа без особого энтузиазма имитирует, прежде чем трое мужчин поворачиваются к выходу. Блондин бросает еще один взгляд назад, на перила, и я просто ловлю его взгляд, когда он уходит.

Как только они уходят, я скольжу по полу к краю кровати и приподнимаю юбку, под которой Шестой отодрал марлю со своей ладони, осматривая глубокую рану.

Рана, которая зажила.

Слишком быстро.

Я хватаю его за пальцы, дергаю за руку, чтобы рассмотреть поближе. Только припухшая красная линия шрама остается там, где порез был широко открыт прошлой ночью.

Положив большие пальцы по обе стороны от него, я осторожно нажимаю на края, создавая тонкую полоску канала, но она снова уплотняется.

Странно.

— Ты голоден? Спрашиваю я, выпуская его руку.

Он выразительно кивает и проталкивается вперед, как будто может выскользнуть из-под моей кровати.

Я хватаю его за плечо, ощущая твердый бугор мышц под своей ладонью.

— Оставайся в моей комнате, хорошо? Я собираюсь принести тебе завтрак, но оставайся здесь. Не показывайся пока папе на глаза.

Еще один кивок сигнализирует о его понимании, поэтому я выползаю из укрытия и направляюсь к двери. В тот момент, когда моя рука касается ручки, дверь открывается, и папа отступает на шаг.

— Прости. Он отводит свой пристальный взгляд от моего и сцепляет руки перед собой.

— Я думал, ты спишь.

Я поворачиваю голову обратно к кровати, где Шестой, слава богу, поджал под себя ноги, и обратно к папе.

— Мужчины у двери. Я слышала, как вы разговаривали.

— Эм… молодой человек ушел в самоволку. Один из их… кого-то они взяли под стражу.