Книга Бог Монстров, страница 51 – Кери Лейк

— Существо, которое сделало это… его когти, должно быть, были острыми, как ножи. Края достаточно чистые, чтобы красиво сшить.

Только тик его идеально вылепленной челюсти свидетельствует о какой-либо реакции на мой комментарий.

— Скорее всего, для тебя это не имеет значения, но я благодарна за то, что ты сделал сегодня. Используя шприц со стерильной водой из набора, я промываю его рану, и крошечный черный комочек грязи высыпается через край, который я смахиваю пальцем.

Мышцы его живота напрягаются от контакта, и мои глаза снова притягиваются к острым углам его лица.

— Я так понимаю, они называют тебя Богом монстров.

Губы подергиваются, как будто он хочет улыбнуться, но не может, он отводит взгляд. Не более чем искорка юмора, которая быстро гаснет, когда возвращается его бесстрастное выражение.

— Ты находишь это забавным. Почему?

— Бога нельзя держать в цепях.

Мужской голос не должен проникать в грудь и будоражить ее, как рука, пойманная в банке с бабочками, но это происходит. Глубокий тембр баритона только усиливает мое очарование, шок от того, что я слышу его речь, разжигает мое любопытство, а глубоко мужественный звук приятен так, как я бы не осмелилась признать.

— И все же, я наблюдала за пятью мужчинами, прежде чем они пали ужасной, жестокой смертью. Но вот ты здесь, всего лишь с несколькими незначительными ранами.

— Если они незначительные, тогда почему ты здесь? Резкость в его тоне говорит о его очевидном раздражении моим присутствием.

После долгого прохождения через зажигалку, чтобы простерилизовать иглу, я продеваю все еще теплый металл сквозь его кожу, следя за любыми признаками того, что он может швырнуть меня через всю комнату от боли.

Ни единого движения в ответ.

— Я имел в виду относительно обезглавливания. Я недостаточно искусна, чтобы пришить голову обратно к плечам.

У него снова дернулась челюсть.

Я затягиваю стежок и прокладываю иглу для следующего, проталкивая ее сквозь необычно толстую его жесткую кожу.

— Ты еще не жалеешь об этом?

— Сожалею о чем?

— Что спас мою жизнь?

— Ты пробыла здесь недостаточно долго, если думаешь, что я пощадил твою жизнь.

— Ты предполагаешь, что Ремус так же плох, как мутация, которая разорвала бы меня на части?

Мгновение он сидит тихо, как будто обдумывая вопрос. У меня такое чувство, что он из тех, кто мудро подбирает слова.

— Это могло бы изнасиловать тебя. Затащил бы тебя в импровизированное гнездо и попытался оплодотворить тебя. Когда его глаза встречаются с моими, я делаю невысказанный вывод, что ему не обязательно говорить вслух.

По сути, именно это Ремус и запланировал для меня.

Я усмехаюсь над этим, собираясь обработать следующую рану, его тревожные слова отвлекают меня, я не могу избавиться от них, пытаясь думать о чем-нибудь другом. О чем-нибудь менее ужасающем. Я не утруждаю себя тем, чтобы сказать ему что-нибудь еще, пока не заканчиваю зашивать его последнюю рану, и когда я поднимаюсь на ноги, его кровь по всей моей

руке и на моем белом платье.

Кажется, он обращает на это внимание, его взгляд скользит от моих рук вниз к струящимся юбкам. Именно тогда я замечаю бледно-медовый цвет его радужек под длинными, чернильно-черными ресницами.

Поразительно.

Однако за их красивыми оттенками, которые переливаются при правильном освещении, скрывается острота, своего рода сфокусированный интеллект, которому не место в клетке, как безмозглому зверю. Красноречивая острота, которая заставляет меня чувствовать себя уязвимой, несмотря на его ограничения. Этот человек не идиот, что бы он ни пытался донести.