Книга Бог Монстров, страница 52 – Кери Лейк

Нет. У меня такое чувство, что он для чего-то здесь выжидает.

Больше не отвлекаясь на его раны, я улавливаю запах его тела и поворачиваю голову, чтобы сморщить нос.

Бросив свои припасы, я шаркаю к двери и нахожу охранника, сидящего на своем табурете и курящего.

— Простите? Звук моего голоса, кажется, отвлекает его внимание, он тушит сигарету и спешит встретить меня у двери.

— Все в порядке?

— Да, но могу я попросить у вас немного мыла? Мне нужно смыть немного крови.

— Конечно, конечно. Сейчас вернусь.

Оборачиваясь, я замечаю кандалы, приковывающие Титуса к стене, и когда охранник возвращается с куском мыла, я поворачиваю голову в их сторону.

— Есть шанс, что мы сможем их убрать?

— Не-а. Не пока ты здесь. Стоя спиной к Титусу, охранник наклоняется к моему уху и понижает голос.

— Я уверен, что с ним все в порядке, но я бы не стал рисковать.

Хотя я думаю, что жестоко оставлять его прикованным, я киваю.

— Хорошо.

Я возвращаюсь к Титусу, который теперь смотрит в потолок, как будто трещины там могут открыться и показать ярко-голубое небо над головой. Опускаясь на колени рядом с ним, как и раньше, я протягиваю ему кусок мыла.

— На случай, если ты захочешь помыться.

Он ударяет кулаком, натягивая цепь, и я вздрагиваю от лязга металла.

— Трудно что-либо делать, прикованным к стене.

— Могу я помочь?

— Если это тебя так сильно беспокоит.

— Я просто подумала, что это могло бы… стать лучше, вот и все. Я опускаю тряпку, которой пользовалась ранее, в воду, теперь розовую от крови, затем намыливаю мыло. Что бы они ни использовали, это не мыло со сладким ароматом, которое мы покупаем на рыночной площади в Шолене. Это скорее творожистое мыло, обычно изготовленное из щелоке. Нэн иногда использовала его для очистки крови, так как он более абразивный.

— Можно мне?

Расправив плечи, он отворачивается от меня.

— Как хочешь.

Прикладывая ткань к его руке, я чувствую, как его мышцы твердеют под тканью, когда я провожу маленькими кругами по его коже, стараясь избежать новых швов. Я спускаюсь к его рукам, и грязь смывается, обнажая теплую бронзу. Когда я переворачиваю его ладонь, скользя тканью по мозолям, я не могу не заметить, как нежно его большие огрубевшие руки лежат в моих. Я поднимаю взгляд и вижу, что он смотрит на меня сверху вниз, тяжесть его глаз отвлекает меня от уборки, и быстро отвожу взгляд, щеки покалывает от тепла. Мытье губкой для меня не в новинку, поскольку я часто мыла пациентов, прикованных к постели, но что-то в этом ощущается странно по-другому. Более интимное. Я прочищаю горло, возвращаясь к задаче.

— Моя бабушка говорила мне никогда не доверять мужчине без мозолей на руках. Я заметила, что у Ремуса гладкие, как попка младенца.

Когда он снова отворачивается, его щека вздрагивает, как будто он хочет снова улыбнуться, но не делает этого.

Пряча собственную улыбку, я продолжаю мыть, полоскать и намыливать, по пути

вниз по каждой руке. Вдоль его предплечья — выразительный белый шрам, который тянется вдоль его вены, вид которого является невысказанным показателем того, как далеко зашел этот человек.

Я не спрашиваю об этом. Вместо этого я передаю салфетку Титусу и жду, пока он вытирает грудь и подмышки.

Как только он заканчивает, я продолжаю, спускаюсь к его ногам, и когда я тянусь к его лодыжке, он отдергивает ногу, хмурясь.