Книга Я (не) твоя пара, двуликий! или Игры со временем, страница 10 – Анастасия Максименко

— Только прошу, Снежана, не вздумай творить глупости. По-хорошему прошу. По-плохому тебе не понравится.

От всплеска адского адреналина меня аж подбрасывает. Такого он никогда мне не говорил. Никогда. Потрясенно гляжу на убийственно спокойного оборотня и понимаю: по-плохому мне… понравится. Сглатываю и отворачиваюсь вновь к окну, в отражении ловя кривую усмешку Картена. Гад. И всё-таки он у меня гад. И жаль, что не предначертанный. Если бы мы были парой, до дома бы не доехали или опоздали как минимум на несколько часов, потому что этот оборотень показывал бы своей своенравной паре, что такое… по-плохому. И почему меня это так заводит? Вот точно позорище.

Ноздри Картена трепещут, лицо принимает хищное выражение, меня снова подбрасывает, колет всё тело и особенно низ живота иголочками и тянет истомой. Я понимаю, что дёргаю опасного хищника за усы, но это физиология, с которой ничего не поделаешь.

…Мы въезжаем в наш частный сектор.

— Как же ты сладко пахнешь, моя Снежа… — от хрипа меня уже не подкидывает, а трясет. Впиваюсь когтями в сидение. Испортила обивку? Да насрать. — Как жаль, что ты… не моя.

Что такое — взлететь к небесам и одномоментно рухнуть наземь? Это очень больно. Так больно, что просто сдохнуть, и я сдыхала, морально умирала под скулеж собственного зверя. Ей тоже больно, хотя она искренне не понимает, за что.

— Да.ДядяДин. Не твоя. И никогда не буду. Мне пора. Веселись, — бормочу не совсем связно и выпрыгиваю из машины. Весело машу вышедшей за калитку маме. — Ну, пока.

Хлопаю дверцей под треск оплетки руля.

Визг покрышек, и мы с мамой у дома одни. Мама растерянно глядит вслед тачке Картена и оборачивается ко мне.

— А-а-а… Между вами двоими снова что-то случилось? — бормочет, с тревогой изучая моё лицо. — Что на этот раз, Снеж?

— Нормально всё, мам, — говорю устало и тяну родительницу во двор нашего особняка, закрываю на замок калитку. — Папа дома?

— Нет ещё, к ужину собирался приехать.

— Хорошо, — всхлипываю и кидаюсь на грудь опешившей маме, крепко обнимаю самое дорогое и любимое существо. Мама обескураженно хлопает ресницами, гладит по волосам.

— Снеж… Снежка, ну, что такое? — воркует, а мне от этой нежности ещё больней, и я уже не просто всхлипываю, а рыдаю. — Девочка моя, ну, что ты? Не трави мне душу, малышка.

— Прости, — утираю слезы и улыбаюсь сквозь них. Мне стыдно. Мама в положении, ей нельзя волноваться. Тем более срок ещё такой маленький. Совсем маленький. Даже папа ещё не знает о том, что скоро снова станет отцом. — Мне стыдно.

— Брось, всё нормально. Пойдем в дом, выпьем по чашке какао, и ты мне расскажешь, что в твоей жизни творится.

Вздыхаю и плетусь за родительницей. В кухне молча усаживаю маму в мягкое кресло и сама принимаюсь готовить напитки. Пока кофемашина плещет в чашки две порции вкусно пахнущей жидкости, достаю из холодильника булочки, разогреваю и раскладываю по тарелкам. Подаю готовую снедь на стол под пристальным вниманием мамы и присаживаюсь с ней рядом, мерно мешаю палочкой терпкое какао, себе сделала с добавлением кофе. Мама пододвигает к себе чашку и привычно обхватывает её узкими ладошками.

— Итак, Снежана Фрост, я тебя внимательно слушаю.

Поджимаю губы.

— То, что я скажу, тебе точно не понравится. А мне очень не хочется тебя волновать.