Книга Сделай со мной... это, госпожа, страница 5 – Анна Жнец

И сказал, как выстрелил:

— Уверен, тебя прислала Великая мать.

Я вздрогнула, не успев скрыть удивления. Остроухий муженек Кхары оказался на редкость проницательным типом. Заметив мою реакцию, он улыбнулся еще шире, словно охотник при звуке защелкнувшегося капкана.

— Я тебе нужен, — пропел он коварным тоном. — Ты меня хочешь. Жаль, что не в постель. Я интересую тебя не как мужчина, а как маг и воин, верно? Пусть так. Главное, что ты пришла, что я тебе зачем-то понадобился. Вот только, чтобы получить от меня что-либо, тебе, госпожа, придется очень постараться.

Его буквально распирало от ощущения собственного триумфа.

А у меня по спине при виде его ухмылки скатилась капля ледяного пота. Отчетливо, со всей кристальной ясностью я поняла: просто с этим мужчиной не будет.

— Ты забываешься, пес, — процедила Велн.

Во время разговора она незаметной тенью стояла у меня за спиной, позвякивая связкой тюремных ключей, и вот напомнила о себе.

— Кхара — твоя хозяйка. Муж должен беспрекословно подчиняться жене. Твое место на коленях у ее ног, а ты, стервец, дерзишь и пререкаешься. Не боишься плети?

В ответ на слова эльфийки Теневир запрокинул голову и громко расхохотался. Эхо сделало его смех оглушительным. Его отголоски повторялись в разных концах подземелья.

— Мне триста двадцать лет, — прошипел дроу. С угрожающим видом он качнулся вперед, и мы с Велн дружно попятились. — Не счесть, сколько раз за все эти годы меня пытали, морили голодом, избивали до полусмерти кнутом и палками, резали ножом и прижигали каленым железом. Думаешь, я боюсь боли?

Мой взгляд невольно зацепился за паутину шрамов на его коже. Зажившие ожоги, застарелые рубцы, ужасные следы порки — отметины по всему телу. Особенно почему-то досталось низу живота и... лобку.

Заметив, куда я смотрю, Теневир закрылся от моего взгляда ладонью, и этот его бессознательный жест… было в нем что-то болезненное, уязвимое, глубоко личное.

— Ты можешь меня убить, но я и пальцем не пошевелю бесплатно, — припечатал дроу.

— Не бесплатно, — заметила Велн. — За свободу. Мы выпустим тебя отсюда.

— А мне здесь нравится, — хохотнул эльф и, позвякивая цепью, прошелся по камере. — Вот мой дом, привычный и обжитой. Родная плесень на стенах. Любимая постель из гнилой соломы. Удобное жестяное ведро в углу. Мне дорога́ здесь каждая трещинка.

Нежно, почти любовно он коснулся темной каменной кладки. Дальняя стена камеры вся пестрела насечками, длинными рядами зарубок, что отмечали дни его заточения.

Возле соломенной лежанки я с дрожью заметила вырезанное на стене имя Кхары. Оно было зачеркнуто крест-накрест, словно в приступе ярости, а рядом нацарапано заново, аккуратно, старательно.

— Поцелуй, — тоном ласкового маньяка пропел дроу. — Мне нужен поцелуй.

Я прекрасно знала, что поцелуем Теневир не ограничится. Таким, как он, дай палец — и тебе откусят руку по локоть.

Да и как бы во время поцелуя он меня не придушил!

Мы с Велн переглянулись. В глазах эльфийки я прочитала свой приговор: выбора нет, придется пойти на поводу у этого упрямца, иначе Великая мать скормит меня паучихе.

С моих губ слетел обреченный вздох.

— Хорошо. Мы поцелуемся, а после этого ты послушно вернешься домой. Договорились?

Теневир, который до этого стоял ко мне спиной, трогая насечки на стене, резко обернулся, будто не ожидал, что я соглашусь на его условия.