Книга Между королями, страница 30 – Вэнди Джинджелл

Я почувствовала лёгкий проблеск надежды, который был столь же неожиданным, сколь и нелепым. Я не ожидала, что у Атиласа возникнут какие-либо проблемы, но я также знала, что это никак не повлияет на конечный результат. Я уже жила в мире, где это воспоминание было в прошлом.

— Попался, — раздался задумчивый голос со стороны ближайшего дивана. — Я подумала, не зайдёшь ли ты сегодня вечером.

Комнату озарило мягкое сияние, и мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что оно исходит не от электрических ламп, потому что я была слишком занята, вглядываясь в лица своих родителей. Они стояли передо мной — или, по крайней мере, перед Атиласом — такие маленькие и гораздо более хрупкие, какими я их когда-либо помнила, живым щитом между Атиласом и потайной дверью в мою спальню. Волшебный свет сиял на лице моей матери, очерчивая решительный подбородок и оживляя её серые глаза; они, казалось, тонули в бороде моего отца, окрашивая её в золотистый цвет вместо обычной смеси пегой соломы и седины, и мягко очерчивали морщины на его лбу.

Мама сказала:

— Мы бы предпочли не причинять тебе вреда, но теперь, когда ты вернулся, я не думаю, что у нас есть другой выбор.

Стоя в дверях, Атилас ещё раз попытался пройти в гостиную и обнаружил, что не может этого сделать.

— Как интересно! — пробормотал он, и я почувствовала, как в его груди вспыхнуло весёлое любопытство. «Это магия» — прошептал кто-то внутри него. Магия не присуща ни роду, ни фейри, и даже не имеет ничего общего с ними. Я почувствовала, как он внезапно слегка нахмурился. Он спросил: — Интересно, какие секреты хранит твоя родословная, человек?

— Типично для фейри, — сказала моя мама, и её голос показался мне до боли знакомым. — Я всегда думала, что в людях должна быть кровь фейри или запредельных, чтобы делать что-то полезное. Я остаюсь человеком, насколько это возможно, и мой муж тоже.

— Невозможно, — сказала Атилас, с улыбкой, насмешливой улыбкой. — Сила твой магии сама…

— Возможно, было бы полезно сказать другим людям, что они не владеют магией, но мы не настолько внушаемы, чтобы это могло ослабить нас, если мы всю жизнь пользовались магией, — сказал папа. — Мы также знаем несколько приёмов против манипулирования фейри.

— Как ты узнал, что я фейри? — спросил Атилас.

Теперь он чувствовал, что удерживает его в ловушке; когда он это почувствовал, я вместе с ним поняла, что происходит. На ковре была насыпана железная стружка — без сомнения, тот слабый стук по ковру, когда он переступил порог, был ещё одним таким же дождём, вызванным хитроумной магией и падающим, чтобы захлопнуть ловушку.

— В прошлый раз ты оставил слишком много следов, — сказал мой отец. Тот, кто не знал его, вероятно, не понял бы, что холодный, бесстрастный тон его голоса означал, что он был слишком напряжён, слишком озабочен текущей опасностью, чтобы проявлять какие-либо эмоции. — Ты не первый и, полагаю, не последний. Когда кто-нибудь из вас придёт сюда в следующий раз, нас здесь уже не будет.

— Тогда, похоже, я прибыл как раз вовремя, — сказал Атилас.

В его голосе не слышалось беспокойства; казалось, он и сам не беспокоился об этом. Осознание этого заставило меня похолодеть.

— Чего ты хочешь?

— Я пришёл за вашей, дочерью, — сказал Атилас.

Возможно, самым страшным во всем этом была его абсолютная уверенность в себе. Его мозг всё ещё работал, соображая, как он собирается выбраться из этой ловушки — как он собирается убивать.