Книга Мне тебя навязали, страница 39 – Лариса Петровичева

– Отойдите, дамы!

Адемин замерла, глядя в лицо Эрика, искаженное немыслимым страданием. Глаза закатились, полоска белка выглядывала из-под век, из уха текла ржавая струйка крови – Сфорца с усилием открыл стиснутые зубы принца и вылил ему в рот жидкость, остро пахнущую пряностями.

Только тогда Аделин наконец-то поняла, какой безжалостной болью наполнена ее голова. Она сделалась яйцом, и невидимый громадный птенец колотил клювом, пытаясь освободиться.

Если бы Динграсс не поддержала, Адемин упала бы рядом с принцем. Боль пульсировала в голове, пытаясь сложиться в гудящий рев заклинаний – тяжелых, способных раздавить.

“Выпусти, – чужая мысль была раздраженной и злой. – Выпусти! Я должен ему помочь! Я могу!”

Адемин не сразу поняла, что слышит голос Рейвенара. Слуги осторожно выпрямляли ноги Эрика, Сфорца пытался отвести кулаки от его висков, что-то ласково воркуя, но принц продолжал стонать сквозь зубы, рухнув в далекий и бесконечно жестокий мир, из которого не было выхода.

“Мое заклинание, – услышала Адемин. – Мы единая система! Открой разум, мы вдвоем сможем спасти его! Ему нужна помощь, разве ты не видишь?!”

И Адемин сама не знала, какой силой, каким чудом сумела твердо ответить:

“Нет”.

Рейвенар осекся. Где бы он ни был, такого ответа он не ожидал.

“Нет”, – повторила Адемин с прежней твердостью. Земля качнулась под ногами, Динграсс усадила ее на скамью, и Сфорца бросил в сторону принцессы очень цепкий, пронизывающий взгляд.

Не только врач в нем определял, кому еще нужна помощь. Послушный слуга своего господина пытался понять, что происходит.

Адемин слабо улыбнулась, махнула рукой: все в порядке, не беспокойтесь обо мне. Динграсс выхватила нюхательную соль из сумочки, мир окутало резкой вонью, и принцесса погрузилась в бесконечно белое, безжалостное.

На мгновение Адемин показалось, что она тонет в облаке. Потом очертания мира начали сгущаться, и она поняла, что находится в ярко освещенной белой комнате без окон и дверей. Стены были мягкими, как в доме для умалишенных – однажды она с сестрами и фрейлинами была в таком, принесла подарки для больных на новый год.

“Рейвенар тут, – подумала Адемин. – Я все вижу его глазами”.

Ее вдруг кольнуло жалостью, как к любому живому существу, которое страдало и не в силах было избавиться от страданий. Человек, который издевался над ней и мучил ее, сейчас был совершенно беспомощен. Рейвенар лежал на полу, свернувшись и закрывая голову, но свет все равно проникал к нему, выжигая глаза. Кругом было много крови – она пятнала идеальную белизну.

Рейвенар мучился – и Адемин бы радоваться его мучениям. Но она не могла. Жалость ушла, осталось лишь легкое чувство, отдаленно похожее на печаль.

“Меня не радует чужая боль, – подумала она. – Я не умею упиваться чужим отчаянием”.

А вслух сказала:

– Ты получил по заслугам. Так тебе и надо.

Рейвенар шевельнулся на полу. Выпрямился, убрал руки от лица и тотчас же зажмурился – свет разъедал глаза.

– Я получил это за то, что сжег руку, которая тебя ударила, – едва слышно проговорил он. По щекам и лбу ползли черно-красные пятна ожогов, и Адемин напомнила себе: я ведь не здесь. Я сижу там на скамье рядом с Динграсс.

Ей очень хотелось в это поверить.

– Сожги себя, – предложила она. – Накажи себя за то, что сделал со мной.