Книга Омега. Ты родишь мне сына, страница 9 – Алисия Небесная

Она дрожит. Снаружи держится — клыки, злость, вызов. Но внутри… её волчица уже скулит. Узнаёт меня. Альфу. Не потому что хочет, а потому что так устроена. Природа сильнее её упрямства.

Я слышу это. Чувствую. Она не сдаётся разумом, но тело уже помнит, кому подчиниться.

— Я не мальчик, которого можно довести до слёз, — произношу низко, с нажимом. — Я альфа. И тебе придётся привыкнуть.

Она вскидывает голову, но в глазах — рваный страх и упрямое отрицание. Её волчица дёргается в груди — между бегством и покорностью.

Я не давлю дальше. Просто держу её в этом поле силы. Пока она сама не поймёт: выйти отсюда она сможет только с моей волей.

Он стоял надо мной, нависал, перекрывая всё пространство, пока я жалась к стене на кровати, загнанная в угол, как зверёк в клетке.

— Через пятнадцать минут, чтобы была готова, — бросил он и вышел, даже не оглянувшись.

Дверь хлопнула гулко, будто удар по вискам. Только тогда я смогла вдохнуть. Воздух ворвался хрипло, рвано, будто всё это время я держала дыхание и теперь училась дышать заново. Его запах медленно рассеивался, но тяжесть не уходила — камнем давила грудь.

Я осела на постель. Она заскрипела подо мной — чужая, ненадёжная. Ноги дрожали от слабости. Пальцы не слушались, дрожали мелкой дрожью. Сердце билось так неровно, что казалось — оно само не знает, продолжать или сорваться.

Тело было словно после тяжёлой болезни. Любое движение — как карабканье из глубокой ямы. Потянулась к одежде. Джинсы показались мокрыми, свинцовыми. Натянула одну штанину, потом вторую, и после каждого рывка приходилось останавливаться, чтобы не упасть.

Кофта зацепилась за волосы, ткань липла к коже. Всё было чужое, не моё. Будто тело сопротивлялось самой попытке собраться. Голова гудела, в ушах звенело, пульс бухал в висках.

Трижды пыталась застегнуть пуговицу, пока пальцы не подчинились. Кроссовки натянула, осев прямо на пол — подняться не было сил, ноги не держали.

Дышала — но в лёгких будто лежала вата: влажная, тяжёлая, давящая. Поднялась, вцепившись в тумбу. Голова закружилась, плечи ломило, мир качнулся, пошёл ходуном, как палуба в шторм.

Дверь. Нужно выйти. Хоть шаг. Хоть два.

Толкнула створку. Свет полоснул по глазам — резкий, ослепляющий. Коридор пуст. Тишина.

Шанс. Может, последний.

Поплелась вперёд, шаркая ногами. Пальцы скользили по стене, цеплялись за поручень, будто от этого зависела жизнь. Сердце стучало не в груди — в горле, сбивчиво и громко. Колени подгибались, дыхание рвалось обрывками. Казалось, ещё шаг — и конец.

— Что они мне вкололи?.. — губы едва шевельнулись, звук сорвался тише вздоха. Голос чужой, как у пьяной. Только хуже. В пьяном можно отпустить, плыть по течению. А тут оставалось лишь цепляться — за стены, за воздух, за саму себя.

Тело не слушалось. Мышцы — пустые, как выжатые, будто их выскребли изнутри. В животе тянуло, вязко и липко, не боль, а тяжесть, которая медленно тянула вниз. Я знала: один неверный шаг — и всё. Малыш. Я. Всё вместе рухнет. Второго раза я не вынесу.

Перед глазами — лестница. Каменный обрыв, ступени тянулись в темноту. Я застыла, прижавшись к стене. Нет. Не спущусь. Ни шага вниз. Это пропасть. Лифт. Только лифт. Пусть камеры, пусть люди услышат — плевать. Главное — выбраться.

Пальцы дрожали, когда нажала кнопку. Звук — резкий, металлический, будто удар по нервам. Двери расползлись в стороны. Шагнула и почти сразу осела, сползая вдоль холодной стены. Ноги не держали, подламывались, будто их и вовсе не существовало.