Книга Пари, страница 83 – Александра Плен

– Их привозят из Вальды, – ответила женщина на его вопрос. – На севере разводят коротконогих коз, из чьей шерсти ткут эти чудесные шали. Хотите, подарю одну? В прошлый приезд торговцев я прикупила несколько для своих дочерей, но ещё не раздала. Будто предчувствовала, что пригодится, – хитро улыбнулась она.

С этой шали и началась традиция особенных подарков для королевы, которые Родан привозил из своих поездок. Куст редких фиолетовых роз для её оранжереи, редкие духи и благовония, купленные на великой ярмарке острова Румы, картины молодых непризнанных мастеров, жеребенок серебристой масти из западной провинции Ферама, рукописное издание стихов знаменитого короля Аттива Пятого, жившего в Беллире триста лет назад, и многое другое.

Король не встречался с королевой лично – передавал подарки через секретаря, Николь через него же благодарила. Может быть, она считала, что дары ей покупают королевские поверенные, ведь не может же Его Величество тратить свое драгоценное время на долгие хождения по лавкам? Уж слишком особенными были подарки, слишком редкими и ценными.

Её Величество любили все. Она была не только коренной беллиркой, образованной, благовоспитанной дочерью старой аристократии, наследницей престола, но и самой очаровательной леди при дворе. Она, как солнечный луч, приходя в комнату, озаряла её своим светом. Ею восхищались мужчины и женщины, её провожали взглядами старики и дети. Родана это не удивляло – для него она была его миром, вселенной, единственной надеждой на счастье.

Встречались они лишь на приемах, званых обедах, да в спальне, куда Родан, как утверждал, приходил за наследником, а на самом деле – чтобы получить свой крошечный кусочек радости, украденный у судьбы.

Их ночи превращались в сражения. Битву силы воли, упорства, безразличия.

Ей давно уже не было больно. Немного неприятно, скорее душевно, чем телесно, но противно до дрожи. Он видел, как меняется её взгляд, когда она смотрит на него, входящего в спальню, и проклинал тот миг, когда его предок решил попросить помощи у Богини, саму Богиню он проклинать не смел.

Ему было нестерпимо больно, он чувствовал её страх и смятение, судорогу ненависти, пробегавшую по её телу, и старался закончить быстрее. Хотя на самом деле хотелось совсем другого.

Раскрыть её для себя, рассмотреть каждую черточку, родинку, складочку. Поцеловать каждый пальчик и ноготок. Медленно провести подушечками пальцев вдоль позвоночника, огладить овал лица, скулы, шею, спуститься на грудь, очертить сосок. Дать ей всю нежность, которую скопил в сердце за долгое время, которую держал внутри тисками воли.

Пот лился градом, руки дрожали от напряжения, мышцы превратились в натянутые струны. Он сдерживался изо всех сил, чтобы не издать стона, не схватить её в объятия и не начать покрывать поцелуями её тело.

Кусал губы до крови, сжимал кулаки, комкал простыню, оставляя на ней рваные полосы. Один раз даже прокусил запястье. Потому что с каждым разом его охватывало такое дикое наслаждение, что темнело в глазах и он терялся в пространстве. Она же… Лежала, закрыв глаза, и просто терпела.

А на следующий день, словно ничего не случилось, улыбалась придворным хлыщам, протягивая руку для поцелуя. Родан ненавидел эту руку, кожу, которую целует не он, тепло улыбки, которая предназначена не ему. Ненавидел и любил. И всё больше понимал отца. Если ненависть – единственно возможное чувство, то пусть она не будет беспричинной. Пусть ненависть станет взаимной, всепоглощающей, обретёт объём, станет топливом для роста, укрепится и заматереет.