Книга Пари, страница 85 – Александра Плен

– Надеюсь, вы не собираетесь выполнять его просьбу? Зачем беллирцам погибать во имя Лотара?

– Вот что вас, значит, беспокоит… – улыбнулся Родан.

Николь небрежно отмахнулась, продолжая мерить шагами комнату.

– Вы не оставите меня одну, – продолжала она, словно и не слышала его слов. – Без наследника мои права на трон будут шаткими. Начнётся грызня за власть.

– Заранее хороните? А вдруг я вернусь с победой?

Николь остановилась и пристально уставилась на мужа. Родан с любопытством отметил, что она с трудом, но справилась с чувствами. На её лице не отражалось ничего – ни ненависти, ни презрения, ни страха. Только тревога. За него? За беллирцев? За своё положение?

– Не беспокойтесь, – хмыкнул Родан, – я не собираюсь никуда ехать. Ничего не имею против Тапойи. У них совершенно иная культура и обычаи. Их земля, а точнее пустыня, мне не нужна. Слишком большие территории, непригодные для жизни, удерживать их в повиновении будет непросто. Я говорил это отцу, но он, как всегда, поступает по-своему.

Губы Николь дрогнули в неуверенной улыбке. Она отвела взгляд и расслабилась. Плечи опустились, пальцы перестали теребить веер.

– Спасибо, – прошептала она с чувством.

– Не за что, – сухо ответил Родан. – Решение исходило из логики и здравого смысла. Вы никоим образом на него не повлияли. И если бы я захотел завоевать Тапойю, то и не остановили бы…

Короля злило то, что Николь на него не смотрит. Прячет глаза, отворачивается. Словно он прокажённый, словно урод или чудовище.

– Я приду сегодня вечером, – заставило сказать Родана то самое чудовище, живущее у него внутри.

На лицо Николь набежала тень.

– Буду ждать, – ответила королева и вышла из кабинета.

Родан обхватил голову руками, изо всех сил сжал виски и застонал. Они впервые разговаривали без оскорблений и упрёков. Николь пришла к нему сама, смотрела, пусть недолго, на него и почти не показывала неприятия. Зачем же он всё испортил?

«Потому что это иллюзия, самообман», – ответил себе Родан. Да, он хочет обмануться, хочет верить в то, что Николь сможет пересилить ненависть. Каждый раз, с надеждой ловя её взгляд, снова и снова натыкается на страх или холодную сдержанность. То, чего он так жаждет, не произойдёт никогда. Она никогда не примет его, не говоря уж о том, чтобы полюбить.

Божественная сила сильнее любых человеческих чувств. Пора это признать.

– Я люблю тебя, Ники, – прошептал Родан в пустоту кабинета.

Он никогда не скажет этого ей открыто и наяву. Не потому, что боится насмешек, боится выглядеть слабым или жалким, а потому, что не хочет взваливать на Николь подобный груз. Она добрая и хорошая девочка, его признание лишь сделает её ношу тяжелее.

Нужно было дочитать письмо, обдумать ответ, найти убедительные причины, чтобы даже Лотар согласился с ними, но король сидел за столом, смотрел в одну точку, сжимал кулаки в бессильной ярости и беззвучно, словно молитву, повторял: «Как же сильно я тебя люблю».

Эта боль останется с ним навечно. Ежесекундная агония, которую не унять, яд, отравляющий тело, незаживающая кровоточащая рана на месте сердца. И холод, который рано или поздно превратит его в кусок льда.

И тогда, может быть, оно перестанет болеть.

Их ночные встречи были однообразны до зубовного скрежета. Но сегодня Родан намеренно тянул время, проявляя чудеса выдержки: сводил бюджет, перебирал в памяти указы, вынесенные на голосование на ближайшем Совете. Делал что угодно, чтобы как можно дольше чувствовать её, быть в ней, дышать одним воздухом, смотреть ей в лицо.