Книга Жестокий Ёкай для попаданки в новеллу, страница 91 – Хэля Хармон, Кира Иствуд

Красноволосый полудемон не знал жалости.

Не ведал сострадания.

Чужие жизни были для него пустым звуком.

Но даже палач устаёт от своей работы.

И на его руке появилась рана, из которой на траву текла алая кровь. И даже на хвосте заалели четыре глубоких царапины, словно их оставила лапа зверя.

Я впилась в эти отметены взглядом.

Меня трясло. Голова гудела.

В висках колотилось, стучало: Неправильно! Что-то неправильно!

Я сжала голову ладонями.

Послушницы жалобно кричали от боли. Но продолжали идти к демону, с пустыми руками, сложенными точно в молитвенном жесте….

Они все были безоружны.

«Но тогда, откуда берутся раны у полудемона?» – шепнуло сознание.

Откуда алые росчерки на его теле?

…Откуда печать на моей руке? Почему ёкай велел убегать? Зачем целовал меня? Почему… и мне хотелось целовать его?!

«Шиарей», – вновь всплыло в уме слово. И теперь – резко, точно меня смела волна цунами – я почувствовала всем своим существом, как много это слово для меня значит!

И виски взорвались болью.

Мир дёрнулся, как полотно, сорванное ветром. Новая картина проступила уродливыми мазками – вместо Святой – огромная паучиха на белом коконе… Вместо послушниц – трупы, обтянутые серой кожей… И паутина управляющая ими как куклами. Но видение исчезло, едва успев коснуться сознания.

– Мррр… – раздалось рядом.

Я обернулась. На плоском камне у ворот храма сидел серый кот с треугольными ушами.

– Серебряный, Лина! – возмутился он, гневно отмахнув пушистым хвостом, – Но ты извинишься за неуважение позже. А сейчас используй окаменевший цветок русалки ино… мрр…

– Что?!

– Ох, наивная человечка… Я про гребень в твоих волосах, Лина. Уколи им палец. Мрау…

– Уколоть?.. – мои губы дрогнули. Но божественный кот уже растворился в серебристой дымке.

Я подняла руку… и нащупала в волосах заколку-гребень. Вытянула её из растрепавшихся волос, грани каменной водяной лилии холодили кожу и немного покалывали пальцы. Я решительно сжала губы. И сдавила гребень в руке до боли.

Зубчики заколки-лилии впились в кожу.

Боль пронзила всю руку до самого плеча – я вскрикнула, но не отпустила. Наоборот – сжала крепче. Я давила на острые зубцы, пока не ощутила кончиками пальцев горячую влагу собственной крови… И как только моя кровь коснулась заколки – от каменного цветка стремительно разошлось тепло.

Через пальцы, по плечу, кипящая белая светящаяся незримая волна, текучая, как вода – обняла меня всю. Давая уверенность, интуитивное понимание… ощущение силы. Энергия бурлила во мне. Заколка грелась, но я и не помышляла выпустить раскалённое магическое украшение из рук – она моя, я имею на неё право и смогу удержать её в руках… Ведь это сейчас так важно! Жар на коже был почти невыносим. Почему-то заколка заставляла думать о закипающих болотных водах.

“Помоги мне…” – обратилась я не пойми к кому.

И бурлящий белый поток во мне словно разъярился – вскинулся, поднялся светлым цунами. И от пылающей заколки, что я зажала окровавленными пальцами – разошёлся импульс – подобный подводному удару. Он был мягкий, неотвратимый, мощный.

И мир дрогнул…

Пошёл волнами, запузырился, как вода в потревоженном болоте.

Воздух завихрился, зашипел, и вдруг – реальность треснула. И через эти трещины истина достигла моих глаз.

Белоснежный храмовый мрамор почернел, покрылся слизью. Со всех сторон к центру двора тянулись уродливые бугрящиеся корни, они оплетали пульсирующий белый кокон, над которым на чёрной паутине восседал… монстр!