Книга Сезон помидоров, или Пари на урожай, страница 98 – Илана Васина

Внезапно старик, сидящий рядом, поворачивается ко мне. Такой блаженный старичок, божий одуванчик. Улыбка до ушей, глазки блестят благодушно. Только вот при виде меня лицо его брезгливо искривляется. Он поспешно сворачивает газету, поднимается и, прихрамывая, торопится прочь.

Меня захлёстывает отчаянье.

И старик туда же?!

В следующую секунду отчаянье сменяется решимостью. Я не допущу, чтобы об меня вытирали ноги все, кому не лень. Хватит. Моё терпение закончилось. Пусть ответит за своё отношение.

Вскакиваю со скамьи и бегу следом за ним. Догнав, хватаю его за шкирку и резко дёргаю, вынуждая остановиться и нелепо всплеснуть руками. На секунду меня пронзает удовлетворение. Так тебе и надо, старый гад!

Восстановив равновесие, он шипит:

— Вы, милорд, ровно такой, как про вас в газете написали. Невоспитанный грубиян.

— Что за бред вы несёте? — кричу, теряя остатки самообладания. — Какая газета? О чём вы?

Седовласый господин, вместо того чтобы объяснить толком, суёт мне в руки газету. И презрительно цедит сквозь зубы:

— Вот. Сами читайте.

Он вырывается из моих ослабевших пальцев и с достоинством уходит. Я же разворачиваю газету и вижу на первой полосе… своё изображение. Премерзкое.

Худший ракурс. Видно, перепил в тот день. Физиономия распухла, в глазах — бешенство какое-то звериное. Что за беспредел? Даже не думал, что законно использовать артефакт фиксации картинки на званых ужинах.

Перед глазами мелькают строки:

«Слухи подтвердились: наследство, перенятое от скандально известного дяди, обернулось для лорда Дэшфорда не только долгами, но и разоблачением. Ведь вместе с участком, как утверждают источники, он унаследовал тайны, порочащие его имя. И эти тайны связаны с уничтожением вертрена».

«Его имя знали и боялись: роскошные романы с замужними дамами и безудержная аморальность — но теперь общественность возмущается — стоит ли жалеть того, кто, по слухам, лишал невинных дев репутации?»

«Те, кто когда-то закрывал глаза на его выходки, теперь требуют ответа: кто восстановит репутацию обманутых и оскорблённых — и заплатит ли сам виновник по счетам?»

Чем больше читаю, тем острее щемит тоска.

Это же конец. Конец всему. Моим выходам в свет. Ленивому, расслабленному времяпровождению. Шикарным вещичкам. Удобным артефактам, сделанным на заказ. Лёгким победам над женщинами... И ведь опровержения не потребовать, потому что каждое слово — правда.

В голове не укладывается… Как они посмели?

Те… кто меня заказал. Регальдис подлец… Неужто не блефовал?!

Газета выскальзывает из моих пальцев, когда я бросаюсь к выходу из розария. По дороге ловлю на себе презрительные взгляды — встречаю их с такой же ненавистью. Прочь, твержу себе. Подальше от людских глаз! Я что-нибудь придумаю. Что-нибудь обязательно придумаю!

Клара Мэнфилд

Когда Эфимия уходит, мы с Торвеном остаёмся. Пару раз я заставляю себя отстраниться — ну не дело это, взрослой, самодостаточной деве льнуть к мужчине, как плющ к забору, — но он не позволяет отодвинуться ни на сантиметр.

Куда уж мне тягаться с его мускулами... После провальных попыток даже не пытаюсь дёргаться. Стою в самых надёжных в мире объятиях и с чистой совестью наслаждаюсь моментом.

Наверно, мы глупо выглядим со стороны — стоя в обнимку на поле с лопухами. Не сразу замечаю, что вокруг нас клубится туман, сквозь который ничего не различить. Мы как-то незаметно оказываемся изолированы от чужих взглядов. И я, кажется, догадываюсь, чьих рук этот туман.