Книга Канарейка Великого князя, страница 90 – Ольга Росса

— Проходите, отобедайте с нами, — князь Оболенский указал на богатое застолье.

— Немного потолкуем, и потом можете ехать куда хотите, — добавил поэт.

— Хорошо, — Пётр провёл меня к рукомойнику в углу. Освежившись, мы сели за стол.

— Какие новости ходят по Михайловскому дворцу? — с интересом посмотрел на меня Рылеев, когда мы приступили к трапезе.

— Что конкретно вас интересует? — я поняла, что начался допрос.

— Михаил Павлович вчера вернулся из Варшавы. Может быть, он откровенничал с вами по этому поводу? — прищурился поэт.

— Лично с ним я не имела беседы, — сдержанно произнесла я. — Но великая княгиня поведала мне, что Константин Павлович отрёкся от престола.

— Значит, скоро Николай объявит себя законным императором. Назначат день присяги, — сделал вывод князь Трубецкой. — Нам нужно торопиться и консолидировать единомышленников, чтобы собрать все силы к назначенному дню.

— Великолепная возможность повернуть ход событий в нужную нам сторону, — воодушевился Рылеев, подняв свой бокал. — Мы войдём в историю, господа!

— Обязательно войдёте, Кондратий Фёдорович, — сурово посмотрела я на него, — как поэт и один из руководителей тайного общества, которого приговорят к смерти и повесят.

— Только мне выпадет такая честь? — усмехнулся мужчина, стараясь перевести мою фразу в шутку.

— Нет. К сожалению, я не помню имена остальных приговорённых, — и окинула взглядом каждого офицера. Вдруг поняла, что заклятье Петра не действует на его товарищей, и я могу спокойно рассказывать то, что помню о восстании декабристов. — Уж извините, совершенно не интересовалась историей, о чём сейчас сожалею. Запомнила только вас, Кондратий Фёдорович. Ваше творчество изучают дети по школьным учебникам. И всем известно, что вас и ещё четверых заговорщиков повесили за организацию восстания на Сенатской площади.

В столовой вдруг воцарилось молчание. Князь Трубецкой даже побледнел.

— Ну и шутки у вас, Ольга Владимировна, — громко и ненатурально расхохотался Бестужев.

— Это не шутка, — я аккуратно промокнула губы салфеткой. — Император умер в ноябре, как я и говорила. Вы мне поверили. Так почему же сейчас думаете, что я шучу?

— Конечно, мы верим вам, Ольга Владимировна, — обратился ко мне барон Штейнгель. — И благодарим за предупреждение.

— Подготовка к выступлению началась сразу, как только стало известно о смерти Александра Павловича, — ехидная улыбка пропала с лица Рылеева. — Вы нас предупредили, Ольга Владимировна — мы вняли вашим словам. Назначили диктатором князя Трубецкого, — он кивнул в сторону офицера. — С вашей помощью мы изменим историю — захватим власть, как и планировали!

— За конституцию! Долой самодержавие! — Бестужев поднялся, держа бокал в руке, остальные его поддержали, выкрикивая свои лозунги. И только Пётр сидел молча.

— Каховский! Ты почему молчишь? — грозно посмотрел на него Рылеев. — Или ты уже не с нами? Забыл, что дал клятву товарищам?

— Не забыл, — твёрдо ответил Пётр. — Я всё выполню, как и обещал, но не требуй от меня подобной показухи.

С этими словами мой жених встал и протянул мне руку.

— Оля, нам пора.

Я тут же подскочила, вцепившись в его локоть.

— Желаю вам всего доброго, господа, — посмотрела я на будущих декабристов, потом на барона. Премилый человек. Жаль, что свои надежды он связал с тайным обществом. — Особенно вам, Владимир Иванович, желаю добра.