Книга Полночная дымка, страница 2 – Хелен Харпер

Мы находились в двух часах езды от Лондона, в маленькой деревеньке на окраине Брайтона. Я никак не могла проезжать мимо и просто заскочить поздороваться. Он это знал, я это знала. Это одна из черт, которые мне нравились в этом ворчливом старике — он не тратил время впустую на попытки соблюсти приличия. Ему нравилось, когда люди переходили прямо к делу, вместо того чтобы бить баклуши, тратить время на формальности и вежливости. К сожалению, в данном случае проще сказать, чем сделать. Существовали вещи, о которых я не желала говорить вслух, по крайней мере, моему дяде, но у меня всё равно было много вопросов, ответить на которые мог только он.

— Я здесь из-за моих родителей, — тихо сказала я.

— Они мертвы.

Я наградила его долгим раздражённым взглядом.

— Я хочу знать о них больше. Я мало что помню.

— Тебе было пять, когда они умерли. Ты должна что-то помнить.

Не такие вещи, которые способны помочь. Я помнила тёплую, залитую солнцем кухню и усыпанный мукой стол, когда мы с мамой вместе пекли. Я помню, как бегала по саду и играла в прятки с папой. Были и проблески других воспоминаний — семейные ужины, лепка снеговика, вечер вместе перед ревущим камином. Я знала, что меня любили. Чего я не помню, так это каких-либо упоминаний сверхъестественного или того факта, что я могла умирать снова и снова, а потом воскресать в огне. Я не помнила, чтобы кто-то говорил мне, что я принадлежу к роду фениксов. Нет, поправила я себя, не к роду фениксов. Я единственный феникс. «Инфернальные Чары», книга, на которую я наткнулась в ходе расследования, утверждала, что он всегда лишь один. И сейчас это я.

— Они имели какое-либо отношение к сверхам? — спросила я.

Мой дядя впервые выглядел удивлённым.

— Вампиры? — гаркнул он. — Оборотни? Такие… люди?

Я кивнула.

— Твои родители жили в Кенте. Мы говорим об английском захолустье с садами. А не о причудах центрального Лондона.

— Я знаю, — настаивала я. — Но…

— Я бы удивился, если кто-то из них когда-либо видел сверхъестественное существо своими глазами. Но я не был с ними близок, ты знаешь. Марк, твой отец, был на четырнадцать лет младше меня. Мы выросли не вместе. Я уехал из дома, когда ему было два года. Он был сопливым карапузом с пристрастием к пластиковым грузовикам. Я не проводил с ним много времени, даже когда он подрос. Что касается твоей матери, — он задумчиво поджал губы. — Ну, её я встречал всего два или три раза. Припоминаю, что ей нравилось рисовать. У неё были каштановые волосы, — он показал на меня пальцем. — Такого же цвета, как у тебя.

Обе эти детали не помогали делу, но все мои бабушки и дедушки умерли, а у моей матери не было братьев и сестёр. Единственным человеком в мире, кто мог рассказать мне о моих родителях, был дядя, сидящий передо мной. Я не собиралась сдаваться.

— У тебя осталось что-то, что принадлежало им? — спросила я. — Личные дневники? Записные книжки? Вообще какие угодно вещи?

Он нахмурил лоб.

— Почему ты поднимаешь эту тему сейчас? Они мертвы четверть века. Какое это имеет значение?

Я не ответила на его вопрос.

— У тебя осталось что-то от них? — повторила я.

Он вздохнул и воздел глаза к потолку.

— Может, есть одна коробка, — сказал он наконец. — На чердаке.

Я вскочила на ноги.

— Супер. Пойду поищу.

Мой дядя не пошевелился.